Жизни яркая картина:

      Схожи все на Буратино.

      Только может деревянный

      В мире нашем как-то жить…

      Бродят Васьки и Алисы

      С хваткой волчьей,

      прытью лисьей.

      А несчастный Арлекино,

      Как осенний лист дрожит.

      Прежде вышел – и потеха!..

      А сегодня не до смеха…

      Глянул вправо, глянул влево:

      Там ротвейлер, там – мастифф.

      Впереди стоят бульдоги

      И права у них, у многих…

      А его защита: песня.

      Да еще – задорный стих.

      Нет друзей и нет работы.

      Есть невзгоды и заботы:

      Где искать ему Мальвину,

      Где надежный друг Пьеро?

      А Мальвина стала Розой

      (Здесь не лирика, а проза)

      Носит модную одежду,

      Шляпу белую с пером!

      Стала верною супругой,

      И заботливой подругой

      Для заплывшего от жира

      Йоркширского кота.

      Выбор мал на самом деле:

      Есть панель и есть бордели —

      Где исчезнет, как виденье,

      У Мальвины красота.

      И Пьеро кому-то служит

      За обед и добрый ужин.

      Только спрос на Буратино

      В новом обществе исчез…

      Дураков в стране немало,

      Счастье редко выпадало —

      С Якубовичем исчезло

      «Поле славное чудес».

      Мысли бьются, мысли скачут,

      (Не могу назвать иначе)

      Трудно вырваться из плена

      Деревянной головы.

      Дни идут, а не минуты,

      Не плодятся почему-то

      У отличного полена

      Пищи нужной для молвы?

      Да пора бы повечерять

      Хоть бы корочкой в харчевне,

      Так давно уже забытых

      «Трех паршивых пескарей»

      Золотых в кармане нету. —

      Деревянная монета,

      Из отчаянно худющих

      Леи, гривны и рублей.

      Нет Советского Союза,

      Но остались рот и пузо,

      Деревянные. Конечно, не о них

      Идет ведь речь…

      С жизнью можно и не спорить,

      От безвыходного горя

      Деревянному полену

      головою прыгнуть в печь!

      Дружба, любовь и напиток богов —

      К ним я тянул свои руки,

      Тонкие, слабые, но без оков,

      Боль испытавшие, муки.

      Тонкая кисть ухватила стакан,

      Тянет ко рту и дрожит.

      Всё, что было, оставлено там,

      Мне до утра бы прожить!

      Чтоб отдохнуть, я забрался сюда,

      Взглядом ища, что попроще.

      Вряд ли заглянут сюда господа,

      Двигаясь ночью на ощупь.

      Утром в седло, на лихого коня,

      Плети удар – я в дороге;

      Ветер теперь не догонит меня,

      Недосягаем для многих.

      Тело моё превращается в тень,

      И от души –