Кто выбрал поэту

      терновый венок

      и нашу планету,

      где он одинок,

      где вечно он болен

      и в трансе от бед,

      и всем недоволен,

      и плохо одет,

      где ветром продута

      его голова,

      и где почему-то

      он ищет слова,

      печалясь и маясь,

      на вид, как чума,

      в стихи погружаясь,

      как сходят с ума,

      где в праздник и в будни,

      помимо всего,

      бездельником люди

      считают его,

      где жизнь уплывает,

      и где, наконец,

      его ожидает

      печальный конец.

      Я отправлю стихи в журнальчик,

      Получу дорогой ответ:

      «Уважаемый Мальчик с пальчик,

      с сожалением пишем: нет…

      В ваших строчках одни химеры:

      то бессонница, то печаль…

      Да к тому же не те размеры

      и, неведомо чья, мораль».

      И заплачу не от обиды,

      что читал их дурак и хам,

      чьи глаза, точно злые гниды,

      проползли по моим стихам,

      не от дуры смешной – природы,

      изнасилованной скопцом,

      а от глухонемой Свободы

      с изуродованным лицом.

      Кто Музу балует любовью

      в часы полночной тишины,

      кому на свете до здоровья,

      как на верблюде до луны,

      и у кого ни средств, ни платья —

      лишь до зари мигает свет,

      кому Поэзия – проклятье,

      тот, может, истинный Поэт.

      И чаще умники читают,

      не доверяясь сволочам,

      не тех, кого не выдворяют,

      а тех, кто пишет по ночам,

      не отдаваясь в каждом слове,

      не ухмыляясь на бегу,

      а оставляя капли крови

      на подкрахмаленном снегу.

      Снова праздничными флагами

      изукрашена столица,

      И снуют антропофагами

      электрические лица.

      По Тверской от Маяковского

      мерно движется эпоха.

      В Институте Склифосовского

      нынче будет суматоха.

      Такова у нас традиция —

      пусть побу йствует природа!

      И сторонится милиция

      от Великого Народа.

      А в Кремле звенят подносами,

      стелют мягкие перины,

      И с распущенными косами

      в залах бродят балерины…

      Друзья, наши встречи

      не помнит трава.

      Но в пасмурный вечер

      я ваши слова

      в коробочке черной

      ловлю через страх,

      хотя и ученый

      на ваших слезах.

      За липовой дверью

      двойная возня,

      но все же я верю,

      что к вам от меня

      сквозь