Утро наступило до того неожиданно, что Рузя мгновенно проснулась. На небе ни облачка и солнце било по стёклам, расцвечивая каждую мелочь в спальне Зельды. Больше всего была заметна пыль.

      Однажды, Рузя посоветовала Зельде не открывать занавесок по утрам.

      – Занавески у тебя светлые очень. Надо бы потемнее, из плотной материи, чтоб пыль не росла.

      – Чтоб что не росло?! – переспросила Зельда.

      – Пыль, – сказала Рузя с умным видом. – Когда в комнате много солнечного света, пыль растёт.

      – Рузянця, ты этого больше никому не говори, – смеялась Зельда. – Много пыли там, где не убирают, а не там, где солнце светит.

      – Выходит, что ты не убираешь.

      – Выходит, что я много работаю. Отсюда и пыли много. Шью разное, ткань режу, вот и пылится всё.

      Рузя села на кровати, свесив ноги, и касалась пальцами прохладного пола. Солнечный луч стелился от окна до стены, пересекая Рузины ноги. Рузя рассматривала волоски на ногах с любопытством прозектора в мертвецкой, глядящего с удивлением на живого человека.

      – Рузя! – Зельда появилась в дверях одетая и причесанная. В руках она держала торбу внушительных размеров. – Ты уже проснулась? Очень хорошо. Мне некогда, потому собирайся и иди к Тине. Возьмешь эту торбу и отдашь ей в работу.

      Зельда бросила торбу на пол и вышла.

      – Доброе утро, подружка. Что мы сегодня едим на завтрак? Может, ты кофе сварила, пока я спала. Спасибо тебе! – сказала Рузя, копируя Зельдин голос. – Спасибо тебе, что вчера, на ночь глядя, не выгнала.

      Рузю много раз просить не приходилось. Быстро приведя себя в порядок, она подхватила заказы для Тины и вышла из квартиры Зельды.

      Солнечное утро обхватило Рузю влажными прохладными ладонями, заставив вздрогнуть, сжаться и прибавить шагу, звонко отстукивая новенькими набойками по брусчатке.

      Тина подшивала подол Настусиного платья. Тёмно-красный лён богато отливал на складках, проваливаясь тёмными бликами. Настуся стояла на стульчике, боясь пошевелиться. Маленькие ручки неподвижно смотрели в разные стороны.

      – Сейчас, сейчас… Потерпи, Настуся. Сейчас я булавки вытащу и сниму с тебя платье.

      Снимать платье Настуся не хотела, уж очень красивое получалось, но булавки кололись. Особенно сильно одна впивалась в бок, Настуся даже дышать перестала. Христина оставила обмылком на подоле светлую полоску.

      – Здесь подошью. Хорошая длина получится, чтоб до осени хватило. А осенью новое справим. Из этого ты же вырастешь, да? – Тина улыбалась, потихоньку вынимая булавки. Наконец она дошла до той, что колола Настусе в бок и девочка вздохнула. – Уколола? Ты не молчи, если кольнула. Я же не знаю, как оно тебе с булавками.

      Настуся улыбнулась и