Мой маленький Советский Союз. Наталья Гвелесиани
Читать онлайн книгу.
Таким образом, десятилетка на самом деле была одиннадцатилеткой.
Деточкиным своего соседа по парте прозвала я – в честь главного героя рязановской комедии «Берегись автомобиля». У Алика был такой же, как в кино, большой черный пузатый портфель и такие же волосы соломенного цвета, а глаза – какие-то васильковые. Правда, с Юрием Деточкиным хотелось дружить, а с Аликом – нет.
Говоря по правде, прозвище ему льстило, и он был не против называться Деточкиным. Но только на основе молчаливого уговора – никто больше, кроме нас двоих, о прозвище знать не должен. А я уговоры обычно не нарушала.
Без лишних слов я выложила перед Даниловым тетрадь по русскому языку, а он отдал мне свою тетрадь по математике. И мы заскрипели перьями автоматических чернильных ручек, от которых у меня все время были пятна на пальцах.
Прозвенел звонок, но в классе ничего не изменилось. Разве что вбежали бесцельно слонявшиеся до этого в коридоре лица и решительно протопала к парте, стуча каблуками больших, не по ноге, туфель, Аппатима.
Когда появилась Зоя Михайловна, наша первая и единственная пока учительница, не считая учителей физкультуры и пения, гул стих. Начался урок чтения, и тонкое стекло между мною и классом растаяло в лучах исходящей от нее простоты. Зоя Михайловна была высокой, стройной женщиной лет сорока семи; у нее были мягкие васильковые глаза и красиво уложенные сзади густые белокурые волосы. Не властная и немногословная, она была авторитетом для нас. В ее присутствии все быстро приходило в лад, а сама она благодаря безупречному вкусу и какой-то природной чуткости оставалась за гранью придирчивости.
Уроки чтения всегда проходили в тонкой поэтической атмосфере, которая так завораживала меня, что слова для ответов с места вылетали сами собой, и в журнале напротив моей фамилии всегда стояли пятерки с четверками.
Но сдержанно-одобрительная улыбка Зои Михайловны, с которой она заносила отметки в мой дневник, всегда порождала у меня робость. Я вжималась в парту и потом изо всех сил старалась ни в чем ни себя, ни ее не подвести, не уронить этого навеянного неведомо каким ветром доверия.
В тот день Зоя Михайловна певуче рассказывала стихами Есенина и зарисовками Пришвина и Бунина о золотой осени, и я никак не могла выплыть из тонкой дымки в конце урока, оставаясь где-то внутри с поэтами и писателями. А класс, напротив, моментально высыпал вместе со звонком наружу. У всех душа нараспашку, все смеялись и шутили, тогда как я оставалась серьезной.
И опять пролегла невидимая грань между мною и классом – такая, должно быть, бывает в цирке, когда по случайности между веселыми, эксцентричными людьми окажется какой-нибудь профессор.
А ведь только что все мы, затаив дыхание, слушали Зою Михайловну, и я была едина с классом!
Вздохнув, я погрузилась для виду в учебник. Между бровями пролегла складка, лицо суровое и напряженное, взгляд опущен.
Я решила не выходить на перемену. Сидела и просматривала рассеянно случайно