Дневник полковника Макогонова. Вячеслав Немышев
Читать онлайн книгу.
не отдали.
До Нового года задолжали Малике ленинские саперы. Кто-то из взвода вернулся с отпуска и привез взводному Каргулову, как тот просил (для племянника), игрушечный джип на радиоуправлении. Взводный в то время лечился от контузий. Джип бросили в угол. И однажды джип разобрали на запчасти, вынули электронику. Соорудив взрывное устройство, потащили пакет с фугасом на площадь к Малике. Тысяч под тридцать денег задолжали. Оставили пакет у столика с грязной посудой. Когда отошли на безопасное расстояние, нажали кнопку на пультике от радиоуправляемого джипа. Бабахнуло. Обожженную Малику увезли в больницу. Прибегали журналисты, брали интервью у прокурорских. Прокурорские сказали, что разборки местных. После этого инцидента кафешки убрали за шлагбаум от греха.
Много чего еще узнал и увидел Старый за свой контракт: и как ноги отрывало, и как головы. И как плакали солдаты – рыдали и бились головами, да бестолку все было. Как стреляли солдаты по людям, а люди ненавистью стреляли в ответку. Обратно все возвращалось и тем, и тем. По-глупости, думал про себя Старый, попал он на контракт. Но не по глупости, а по беде! Беда, значит, что не нашел он дома в средней полосе и дальше к Уралу приличной работы, чтобы жить и не тужить. А не найдя, клюнул на рекламу военкоматовскую и, как водится, как случается в характере слабых доверчивых людей, отправился искать лиха и денег в даль от дома. Будто там – в дали лучше было.
Скопил он денег немного за свой контракт.
Людей не убивал Старый. Когда смотрел на мертвых, все воротило, тошнило его.
Дурацкое это дело – ему было ехать на контракт.
Он-то понимал теперь и терзался.
Особенно понял, когда, очухавшись после операции, думал, что он на том свете, а медсестры вовсе и не медсестры, а ангелы. Или черти, которые до поры, пока его не выпишут из палаты, прикидываются ангелами. Когда же скажут ему: «Просим покинуть, будьте любезны на контракт далее!» – тогда станут они чертями, каковыми и были на самом деле. Старый до женского полу был устойчив, как сам думал. Был он мужичонкой неприглядным, и оттого шустрые прохиндейские женщины на него сразу внимания не обращали. А не обращая, глядели на него, Андрюху Карамзина, мужика тридцати семи лет, снисходительно.
Все и всем прощал Андрюха Старый. И даже, что его всегда отправляли за пивом и он всегда оставался крайним. Вот хоть и с Маликой. Попробовала бы она так сказать Тимохе или Макогонову. Хо-хо! Макогонову. Во, человечище! Боязнь, а не человечище! Боязнь для чужих. Малика – чужая. Все тут чужие. И они, солдаты, для всех тут чужие. Чужие чужим – чужие. Вообще-то он против был, чтобы Малику взрывали. Теперь она с обожженной рожей. Чеченка, «разведенка» – кому она нужна?
Наелся Старый и развалился, локтем подпер щеку, стал думать: вот ему ехать надо. Можно Тимоху спросить, можно еще кого-нибудь из комендантских. Народ мотается из Грозного и обратно. Конечно, можно на вертушке из Ханкалы до Моздока, но это день, два, а то и три терять. Знаем, плавали. Ханкала – пластилиновая страна.
«Надо бы спросить Малику про такси», – подумал Старый.
– Малика, –