Люблю я онежские плавные речи

      И рубленок тихий покой,

      Просторные сени и теплые печи,

      Чай кипятковый рекой.

      Онега… Есть в слове и нежность, и ласка,

      В нем что-то от песен ветров.

      Онега в любую погоду прекрасна,

      Как музыка северных слов.

      Люблю белых пашен тоску лебединую

      И санный неистовый хруст.

      Ничто не заменит Поморья любимого —

      Онеги студеную грусть.

      Россия…

      Я знаю, не в городе шумном

      Зачатье твое началось,

      А где-то в суземье глухом и угрюмом

      Родиться тебе довелось.

      Мне Нина сказала

      Из Нименьгской глуши:

      «Россия родилась вот тут»…

      Не понял я: «Где же?» —

      «Да в этой избушке,

      Где семгу ушатами мнут»…

      И Нинины красные пышные щеки

      Зарделись румяной зарей.

      Как будто брусничные брызнули соки

      На снежный покров ледяной.

      «Россия родилась вот тут, между бревен…

      В избе, конопаченной мхом…

      А нынче все зенки мои измозолили…

      На слом ее просят, на слом!»

      «Эх, Нина! С бандитами глупые споры…

      Ядренность твоя ни к чему!

      Ступай-ка ты к морю…

      В тайгу… К Ворзогорам…

      Там срубишь любую избу».

      Еще я хотел посоветовать что-то.

      Вдруг треск за окошком, пальба…

      Я к двери… А Нина:

      «Да ну их в болото —

      Идет по куницам стрельба.

      Есть в горнице шаньги и сахара глызки,

      Морошка и хрен не забыт…

      Покочкай зубами, а выстрел услышишь —

      Не думай, что кто-то убит».

      Эх, Нина! Была ли когда-то мятежной

                          лихая твоя голова?

      А может быть, молча в стране белоснежной

      Ты глызкой весь век прожила.

      «Плесни-ка покрепче чайку, Патрикеевна!

      И что-нибудь дай от простуд!»

      А Нина: «Да что же стряслося с деревней!

      Без водки и чая не пьют!»

      «А мне дай, родная, оладий в сметане.

      А водку в чулан убери…

      Я нынче от снега и нежности пьяный,

      От ласки твоей и любви.

      У печки как будто в объятьях любимой.

      От пламени жар, как от губ,

      И говор твой северный, необъяснимый

      До слез мне приятен и люб».

      Осенний звон

      Романс