Аристократия и демос: политическая элита архаических и классических Афин. И. Е. Суриков
Читать онлайн книгу.
известной степени уравнять евпатридскую знать с рядовыми гражданами, приживалось очень трудно, о чем свидетельствуют данные остраконов – черепков с надписанными на них именами афинских политиков, применявшихся для голосования при остракизме и к настоящему времени в весьма значительном количестве (более 10 тысяч) найденных археологами. Основная масса находок относится к 480-м гг. до н. э., т. е. практически к начальному периоду клисфеновской демократии, когда внутриполитическая борьба в Афинах была весьма бурной и остракизму подвергались исключительно представители аристократии. Уже неоднократно отмечалось, что, судя по надписям на остраконах, афиняне по-прежнему чаще упоминали при личном имени патронимик, нежели демотик. В конечном итоге в Афинах (насколько можно судить, не без борьбы) утвердился компромиссный вариант официального гражданского имени, включавший в себя как патронимик, так и демотик («Перикл, сын Ксантиппа из Холарга» и т. п.). Аристократам в данном случае удалось отстоять право на публичную манифестацию своей генеалогической традиции.
В силу всех вышеперечисленных факторов вполне естественно, что в Афинах классической эпохи, как и в предшествовавшие века, акцентированное внимание к генеалогии оставалось одним из важнейших и наиболее актуальных механизмов аристократического влияния. Этому способствовали, с одной стороны, новые возможности письменной и даже художественной фиксации родословных, предоставляемые появившейся прозой, а с другой – общие условия общественной жизни в демократическом полисе V в. до н. э. Как мы видели, для этого хронологического отрезка было характерно соперничество знатных родов, а в еще большей степени – двойственное, не только благоговейное, но и весьма подозрительное отношение демоса к своим евпатридским лидерам, набиравшие силу эгалитарные тенденции, которые могли повлечь за собой полную утрату знатью своего традиционного авторитета. Аристократы в меру своих возможностей пытались противостоять этим тенденциям, снова и снова напоминая о своем неординарном происхождении. Можно упомянуть в данной связи мифографа и историка первой половины V в. до н. э. Ферекида, которого Ф. Якоби назвал «первым афинским прозаиком» (Jacoby, 1956, S. 116 ff.). Ферекид, принадлежавший к окружению Филаидов, опубликовал подробную родословную этого афинского рода (Pherec. FGrHist. 3. F 2). Эта родословная, дошедшая до нас через посредство позднеантичного автора Маркеллина (Vita Thuc. 2), включала в себя длинный ряд имен (от легендарного Аякса Саламинского до вполне реальных афинских деятелей позднеархаического времени – Гиппоклида, Мильтиада Старшего и др.) и, таким образом, призвана была связать воедино славное прошлое Филаидов с его не менее блистательным настоящим. Многие из называемых Ферекидом антропонимов зафиксированы в ономастике упомянутого рода и на последующих этапах его истории. Таковы, например, личные имена Эпилик, Улий, Тисандр. Все это в целом говорит в пользу аутентичности стеммы Филаидов, во всяком случае, в значительной