Что ж, продолжай, Солин, сверши мое паденье, —

      Пусть смертный приговор прервет мое мученье.

      Купец, оставь свою защиту; я

      Пристрастия не знаю – не нарушу

      Законов государства. Навсегда

      Из глаз моих, сверкающих угрозой,

      Изгнали состраданье та вражда

      И тот раздор, что вызваны недавно

      Жестокостью, с которой поступил

      Ваш государь с почтенными купцами,

      Соотчичами нашими, когда

      Их, денег не имевших, чтоб за выкуп

      Свой заплатить, заставил кровью он

      Запечатлеть жестокие законы

      Его страны. С тех пор как началось

      Смертельное междоусобье наше

      С бунтующим твоим народом, мы

      И наш народ в торжественных собраньях

      Решили впредь прервать сношенья все

      Двух городов враждебных и при этом

      Постановить, чтоб всякий человек,

      Родившийся в Эфесе, чуть он только

      Покажется на сиракузском[4] рынке

      Иль ярмарке, был смертию казнен,

      Имущество ж его конфисковалось

      Для герцога – и так же поступать

      Со всяким сиракузцем, пристающим

      У гавани Эфесской, если тот

      Или другой не даст двух тысяч марок,

      Чтоб выкупить свою вину. Твое

      Имущество ста марок не превысит,

      Как ни цени его, – и потому

      Приговорен ты к смерти по закону.

      Я утешаюсь тем, что с окончаньем дня

      От мук освободит ваш приговор меня.

      Теперь скажи нам вкратце, сиракузец,

      Зачем свою родимую страну

      Оставил ты и для чего приехал

      Сюда, в Эфес?

      Вы не могли ничем

      Так удручить меня, как повеленьем

      Вам рассказать о бедствиях моих,

      Невыразимых словом. Но, чтоб люди

      Могли узнать, что умираю я

      Не вследствие позорного проступка,

      А волею судьбы, я вам скажу

      Все, что моя печаль сказать позволит.

      Родился в Сиракузах я, и там

      Женился я на женщине, которой

      Я счастие принес бы точно так,

      Как мне – она, когда бы злой звездою

      Мы не были застигнуты. Я жил

      С ней в радости; росло богатство наше

      Благодаря моим неоднократным

      И выгодным поездкам в Эпидамн[5].

      Но умер мой поверенный; забота

      О брошенном без всякого надзора

      Имуществе исторгнула меня

      Из сладостных супружеских объятий.

      Шесть месяцев уж был в отлучке я,

      Когда моя жена, изнемогая

      Под сладким наказаньем, что несут

      Все женщины, собралась в путь и скоро,

      И счастливо приехала туда,

      Где жил и я. Спустя еще немного,

      Она была счастливейшая мать

      Двух мальчиков прекрасных, друг на друга

      Похожих так, что – странно! – различать

      По имени их только можно было[6].

      В тот самый час и в том же самом доме

      От бремени такого же была

      Избавлена