Толпа героев XVIII века. Евгений Анисимов
Читать онлайн книгу.
веселым пикникам за городом, а путешествия в лодках по Неве сочетались с ездой по улицам Петербурга.
Кампредон замечал уже весной 1725 года, что траур по царю соблюдается формально. Екатерина частенько бывает в Петропавловском соборе, у гроба супруга, плачет, но вскоре пускается в кутежи. «Развлечения эти заключаются в почти ежедневных, продолжающихся всю ночь и добрую часть дня попойках в саду, с лицами, которые по обязанности службы должны всегда находиться при дворе», – добавляет в своем донесении в Версаль французский дипломат. Естественно, что вкусы императрицы были не очень высокого свойства. Из петровских уроков она лучше всего усвоила его довольно вульгарные развлечения. Известно, что у Петра был своеобразный клуб пьяниц – Всепьянейший собор, – все ритуалы которого строились на воспевании бога вина и винопития Бахуса и его верных жрецов, среди которых был и сам император. Меры в частых попойках Всепьянейшего собора не было никакой. Екатерина полностью восприняла эту традицию, устраивая настоящие оргии в Летнем саду.
Надолго в Петербурге запомнили и развлечение Екатерины в ночь на 1 апреля 1726 года, когда было приказано по всему Петербургу ударить в набат. Как только перепуганные полуодетые петербуржцы выскочили на улицу, они узнали, что таким образом их поздравляют с Днем смеха. Что они говорили о своей повелительнице, мы не знаем, но догадаться можем. Впрочем, безобразные попойки были тайной для большинства подданных. По праздникам Екатерина представала перед ними во всем блеске и красоте. «Она была, – пишет французский дипломат, видевший императрицу на праздник Водосвятия, – в амазонке из серебряной ткани, а юбка ее обшита золотым испанским кружевом, на шляпе ее развевалось белое перо». Она ехала в роскошном золотом экипаже в окружении блестящей свиты мимо толп зевак. «Виват!» – кричали стоявшие на площади полки, стреляли пушки, перед ней склонялись до земли знамена и головы… Могущество, слава, восторг подданных – все, о чем могла мечтать в низкой лифляндской поварне Золушка, – все исполнилось, все сбылось! Но нет! Иногда императрица, насладившись славой, спускалась в дворцовую кухню и, как вежливо записано в том же журнале, «стряпала на кухне сама». Прав был Петр, любивший часто повторять пословицу: «Привычка – вторая натура».
В начале 1726 года императорский двор гудел от сплетен и пересудов – неожиданно началось «нашествие» родственников императрицы из Лифляндии. Об их существовании знали давно. Еще в 1721 году в Риге к Петру и Екатерине, смущая придворных и охрану своим деревенским видом, пожаловала крепостная крестьянка Кристина Скавронская, которая утверждала, что она родная сестра царицы. Так это и было на самом деле. Екатерина поговорила с ней, наградила деньгами и отправила домой. Тогда же царь Петр распорядился отыскать и других родственников жены, разбросанных по стране войной. Всех их было приказано держать под присмотром и запретить им афишировать родство с императрицей. В этом смысле демократичный