Неоконченные предания Нуменора и Средиземья. Джон Р. Р. Толкина
Читать онлайн книгу.
он свою отвагу и мужество; и, помня обиды своих родичей, был он впереди во всех схватках, и не единожды бывал ранен и копьем, и стрелой, и кривым орочьим мечом. Но судьба берегла его от смерти; и слух прошел по лесам и разнесся за пределы Дориата, что вновь появился Драконий Шлем Дор-ломина. И многие дивились, говоря: «Неужто дух Хадора или Галдора Высокого восстал из мертвых? Или то воистину Хурин Хитлумский вырвался из бездн Ангбанда?»
В то время лишь один из приграничных стражей Тингола превосходил Турина в бою, и то был Белег Куталион; и Белег с Турином были товарищами во всех опасностях, и вместе бродили по диким чащобам.
Так прошло три года. Все это время Турин редко бывал в чертогах Тингола; и не заботился он больше о своей внешности и одежде: ходил он нечесаный, и поверх кольчуги носил серый плащ, истрепанный непогодой. Но на третье лето, когда Турину исполнилось двадцать, случилось так, что, желая отдохнуть и отдать в починку оружие, однажды вечером пришел он внезапно в Менегрот и вошел в чертог. Тингола в тот день не было: он бродил по зеленым лесам вместе с Мелиан, ибо то было у него в обычае в разгар лета. Турин сел на первое попавшееся сиденье, ибо он устал с дороги и был в задумчивости; но, на беду, очутился он там, где помещалась высшая знать королевства, и на том самом месте, где обычно сидел Саэрос. Саэрос же, явившись позже, разгневался на Турина, решив, что тот сделал это нарочно, из гордости, и чтобы оскорбить его, Саэроса; а когда Саэрос заметил, что сидящие рядом с Турином не только не упрекают юношу, но, напротив, рады ему, гнев его отнюдь не утих.
Однако поначалу Саэрос сделал вид, что тоже рад Турину, и сел на другое место, напротив.
– Нечасто хранитель границ жалует нас своим посещением, – сказал он, – и я охотно уступаю ему свое место ради того, чтобы побеседовать с ним.
И он заговорил с Турином, расспрашивая его о том, что нового на границах, и о деяниях его в глуши; но, хотя речи эльфа казались любезными, в голосе явственно звучала насмешка. Он немало извел этим Турина, и тот, оглядевшись, познал горечь изгнания; и, хотя вокруг сиял свет и звучал смех, как всегда в эльфийских чертогах, мысли Турина обратились к Белегу и к их лесной жизни, а потом перенеслись к Морвен и отцовскому дому в Дор-ломине; и нахмурился он, ибо мрачны были его мысли, и ничего не отвечал Саэросу. Саэрос же, решив, что Турин хмурится из-за него, не сдержал гнева и, достав золотой гребень, бросил его через стол Турину, сказав:
– Послушай, человек из Хитлума, ты, конечно, пришел сюда в спешке, так что простительно, если ты явился в рваном плаще; но зачем же волосы у тебя спутаны, как куст терновника? Открой-ка уши – может, тогда лучше расслышишь, что тебе говорят.
Турин ничего не сказал, лишь глянул на Саэроса, и во тьме его глаз блеснул огонь. Но Саэрос не внял предостережению, презрительно встретил взгляд Турина и бросил во всеуслышание:
– Если мужи Хитлума так дики и мрачны, каковы же женщины в той земле? Должно быть, носятся они по лесам, как олени, одетые лишь собственными волосами.
Тут Турин схватил рог для вина и швырнул его в лицо Саэросу, и