Светит ратных ополченье;

      Топот, ржание коней;

      Трубный треск и стук мечей;

      Прахом панцири покрыты;

      Шлемы лаврами обвиты;

      Близко, близко ратных строй;

      Мчатся шумною толпой

      Жены, чада, обрученны…

      «Возвратились незабвенны!..»

      А Людмила?… Ждет-пождет…

      «Там дружину он ведет;

      Сладкий час – соединенье!..»

      Вот проходит ополченье;

      Миновался ратных строй…

      Где ж, Людмила, твой герой?

      Где твоя, Людмила, радость?

      Ах! прости, надежда-сладость!

      Все погибло: друга нет.

      Тихо в терем свой идет,

      Томну голову склонила:

      «Расступись, моя могила;

      Гроб, откройся; полно жить;

      Дважды сердцу не любить».

      «Что с тобой, моя Людмила? —

      Мать со страхом возопила. —

      О, спокой тебя творец!» —

      «Милый друг, всему конец;

      Что прошло – невозвратимо;

      Небо к нам неумолимо;

      Царь небесный нас забыл…

      Мне ль он счастья не сулил?

      Где ж обетов исполненье?

      Где святое провиденье?

      Нет, немилостив творец;

      Все прости; всему конец».

      «О Людмила, грех роптанье;

      Скорбь – создателя посланье;

      Зла создатель не творит;

      Мертвых стон не воскресит». —

      «Ах! родная, миновалось!

      Сердце верить отказалось!

      Я ль, с надеждой и мольбой,

      Пред иконою святой

      Не точила слез ручьями?

      Нет, бесплодными мольбами

      Не призвать минувших дней;

      Не цвести душе моей.

      Рано жизнью насладилась,

      Рано жизнь моя затмилась,

      Рано прежних лет краса.

      Что взирать на небеса?

      Что молить неумолимых?

      Возвращу ль невозвратимых?» —

      «Царь небес, то скорби глас!

      Дочь, воспомни смертный час;

      Кратко жизни сей страданье;