Голос Ленинграда. Ленинградское радио в дни блокады. Александр Рубашкин
Читать онлайн книгу.
и что поесть, и где помыться, постирать. На воду приходилось растапливать снег и лед. Не стало дров – на растопку пошли пюпитры, потом добрались до стропил под крышей, они оказались из толстых бревен. Их использовали с большой опаской: как бы не повредить кровлю. Лишь после войны выяснилось, что запас прочен и экономили напрасно. Весной В. Ходоренко удалось оборудовать в подвале парикмахерскую. Там можно было не только подстричься и побриться, но и вымыть голову. Парикмахерша справлялась со всем одна, клиенты выстраивались в очередь, но все-таки это был успех. Сняв ватники, надев обычную одежду, люди преображались не только физически; их вид действовал на тех, кто перестал следить за собой, опустился. Сам председатель всегда было подтянут, в ватнике его почти никто не видел. Судьба человека зависела от кусочка хлеба, луковицы, стакана полусладкого чая, которыми делились друг с другом голодные люди. Те, кто послабее, лежали в Доме радио или в стационаре, другие же, у кого еще были силы, отправлялись на задание, голодные шли через замерзший город ради заметки или корреспонденции с завода или переднего края. В этот же день свежая информация сообщалась по радио.
Ходоренко понимал меру усилий репортеров, корреспондентов «Последних известий», он настаивал на выдаче некоторым рабочей карточки: «Ввиду отсутствия транспорта, они посещают заводы и воинские части пешком и безотлагательно возвращаются в редакции, иногда по несколько раз в день. Понятно, что это требует большого напряжения физических сил». Так писал В. Ходоренко в марте 1942 года, на исходе первой блокадной зимы. Не забуду, как в конце шестидесятых я беседовал с Виктором Антоновичем у него дома, в скромной старой квартире одного из центральных районов города. Он вспоминал о минувшем без той энергии, которая исходила в этом случае от Л. Маграчева и даже Е. Прудниковой. Только когда в комнату вошла Антонина Иосифовна Ходоренко, хозяин стал живей, общительней, напомнив мне, что это та самая стенографистка Антонина Булгакова, доказавшая: Дом радио – весьма опасная точка на карте Ленинграда. В. Ходоренко сказал о военно-производственной травме жены, раненной в голову осколком снаряда на своем рабочем месте.
Тут уж я вспомнил название книги Ю. Алянского, посвященной в основном искусству блокадного Ленинграда, – «Театр в квадрате обстрела». Вот в таком же квадрате находился и перекресток тогдашних улиц Ракова и Пролеткульта. Ходоренко говорил не о себе – о Ф. Фуксе, О. Берггольц, Н. Свиридове, П. Палладине, Н. Серове. Чувствовалось, что ему по долгу службы много приходилось иметь дело с инженерной частью – теми, кто помогал хоть как-то обеспечить Дом условиями для выживания. В этой связи возникла тема списков и обращений в «инстанции». До каких-то тем мы так и не дошли. Я не понял, почему после восьми месяцев в роли и. о. председателя Радиокомитета В. Ходоренко уступил место другому, хотя для пользы дела остался на «хозяйстве» (заместителем) и был по-прежнему активен. Правда, новое назначение избавило его от муки – подписывать приказы об увольнении близких