Пятница, 17 октября 1873 года

      Я играла на рояле, и тут приносят газеты. Беру «Галиньяни'с мессинджер», и первые же строчки бросаются мне в глаза: «The Berlin journals state that the betrothal of the Duke of Hamilton to Lady Mary Montague, daughter of the Duke of Manchester, was celebrated at the court of Baden on the 9^th inst»[22].

      Газета не выпала у меня из рук, наоборот, я вцепилась в нее мертвой хваткой, ноги у меня подогнулись, я села и еще раз десять перечла эти разящие строки, чтобы окончательно убедиться, что они мне не приснились. Боже милосердный, что я прочла! <…> (Нынче вечером не могу писать, бросаюсь на колени и плачу.) Входит мама; чтобы она не заметила, что со мной творится, делаю вид, что иду узнать, готов ли чай. А впереди еще урок латыни! О пытка! О мука! Ничего не могу делать, не могу успокоиться.

      В мире нет слов, чтобы выразить, каково мне сейчас, но надо всем преобладает, сводит меня с ума, убивает меня – ревность, ревность; она рвет меня на части, доводит до бешенства, до исступления! Если бы я могла дать ей волю! А нужно все скрывать и казаться спокойной, но мне от этого еще хуже. Когда откупоривают шампанское, оно пошипит и успокоится, но если чуть-чуть приоткрыть пробку, чтобы оно только шипело и пенилось, но не успокаивалось… Нет, сравнение не годится, не знаю, не могу. Я страдаю на самом деле, не как маленькая, я страдаю, я раздавлена!!! <…>

      Конечно, со временем я все забуду!.. Смешно было бы утверждать, что я буду страдать вечно, ничего вечного не бывает. Но что ни говори, теперь мне никто другой не идет на ум. <…> Он не сам решил жениться, они его женили. Это козни его матери. (1880 год. Все это о господине, которого я раз десять видела на улице, с которым я не знакома и который не подозревает о моем существовании.) Он умер для меня, и гроб вынесли.

      (Перечла в 1880 году и осталась совершенно равнодушна.)

      <…>