Разоблаченная Изида. Том I. Елена Блаватская
Читать онлайн книгу.
заставило Тиндаля признаться, насколько бессильна наука, даже в мире материи.
«Первое появление атомов, от которого зависит вся дальнейшая деятельность, ставит в тупик более проницательные силы, нежели микроскоп». «В результате кропотливых и длительных исследований можно дать любой залог, что самый тренированный интеллект, самое утонченное и дисциплинированное воображение в смущении отступают от этой проблемы. Мы ошеломлены удивлением, которому никакой микроскоп не в состоянии помочь; мы сомневаемся не только в силе инструмента, но даже в том, обладаем ли мы теми интеллектуальными элементами, которые когда-либо будут в состоянии дать нам возможность постичь изначальные строительные энергии природы».
Основная геометрическая фигура каббалы – та фигура, про которую традиции и эзотерические учения говорят как о данной самим божеством Моисею на горе Синай [Исход, XXV, 40], – содержит в своей величественной и поэтому простой комбинации ключ к вселенской проблеме. Эта фигура содержит в себе все другие. Для тех, кто способен овладеть ею, нет надобности прибегать к помощи воображения. Никакой земной микроскоп не может сравниться с остротою духовного восприятия.
И даже для тех, кто не знакомы с ВЕЛИКОЮ НАУКОЮ,[122] описание происхождения зерна или обломка кристалла, данное хорошо натренированным ребенком-психометром, – стоит дороже всех телескопов или микроскопов «точной науки».
В смелом пангенезисе Дарвина, которого Тиндаль называет «воспарившим теоретиком», может быть, скрывается больше истины, чем в осторожно очерченных гипотезах последнего, кто вместе с другими мыслителями своего класса окружает свое воображение «прочными границами разума». Теория о микроскопическом зародыше, который содержит в себе «целый мир меньших зародышей», поднимается по крайней мере в одном значении в бесконечность.
Она переступает границы материального мира, бессознательно действуя в мире духа. Если мы примем теорию Дарвина о развитии видов, мы обнаружим, что его отправная точка помещена перед открытой дверью. И вместе с ним мы свободны остаться внутри или же перешагнуть порог, за которым находится беспредельное и непостижимое или, скорее, Непроизносимое. Если наш смертный язык не в состоянии выразить то, что наш дух смутно предвидит в великом «По ту сторону», пока мы находимся на земле, – он должен постигнуть это в какой-то точке безвременной вечности.
Не так обстоит дело с теорией профессора Гёксли о «Физической основе жизни». Невзирая на угрожающее большинство «нет» со стороны его германских собратьев-ученых, он создает универсальную протоплазму и дает назначение ее клеткам отныне стать священными источниками принципа всей жизни. Провозглашением последней идентичной в живом человеке, в «мертвой баранине», в жалящей осе и в омаре; заключением жизненного принципа в молекулярную клетку протоплазмы и лишением ее божественного вдохновения, приходящего в течение последующей эволюции, он как бы запирает все выходы, не оставляя лазейки. Как умелый
Речь идет о древнем эзотерическом знании. –