Метро. Дмитрий Сафонов
Читать онлайн книгу.
Отключить "пищалку" не составляет особого труда.
Года три назад один кадр на Горьковско-Замоскворецкой линии отключил. А потом заснул и не реагировал даже на вызовы диспетчера, хотя тот орал по громкой связи так, что Лучано Паваротти вскочил с кровати в холодном поту. Ну и что? Диспетчер сорвал голос, а машинист все спал и спал.
Веселенькая была картинка – состав на полном ходу пролетает "Павелецкую", даже не затормозив. Пассажиры, естественно, в легком недоумении. Те, что стоят на платформе. А те, что сидят в поезде – в панике! Жмут на кнопки экстренной связи с машинистом, поминают недобрым словом его маму, а ему – хоть бы что! Причмокивает во сне губами и пускает сладкую слюнку.
В конце концов диспетчер сумел справиться с ситуацией. К тому моменту, когда окончательно сорвал голос, он понял, что надо брать дело в свои руки.
На "Автозаводской" подняли рычаг автостопа – такая железная красная трапеция рядом с рельсом, – он выдернул из вагонной части предохранительное кольцо, сжатый воздух вышел из ресивера через шланг, и механические пружины разжали тормозные колодки, заставив поезд остановиться.
Ну, вот тогда уже соню разбудили и состав подали задним ходом на станцию. Все обошлось – не считая, конечно, отдавленных ног, синяков и шишек. Ну, это обычное дело при экстренном торможении.
Машинист достал банан и нажал на кнопку "пищалки". Красный огонек под потолком кабины снова сменился зеленым – еще на двадцать секунд.
Да… Засыпают ребята. Организм не выдерживает.
А с ним – все наоборот. Ему-то как раз эта "пищалка" совсем не нужна. Он мог бы ее отключить, но не хотел нарушать инструкции.
У него другая проблема – бессонница. Снотворное принимать нельзя – как потом заступать на смену? Нет, снотворное – это не выход.
Машинист поднес банан к левой руке, лежавшей на рукояти электродинамического тормоза, и поддел кожуру. Он знал, что стоит съесть совсем немного, и режущая боль в животе успокоится. Не пройдет совсем, но все же – успокоится.
Фрукт был спелым, и кожура отделялась легко. Он очистил банан до половины и поднес ко рту.
До того места, где в потолочной части обделки расходилась большая трещина, оставалось не более трехсот метров.
Гарин обычно не толкался в метро – когда ехал один. На него наваливались, тыкали в грудь, наступали на ноги, а он делал вид, что не замечает. Ругаться – себе дороже. Вокруг полно людей, только и ждущих, чтобы с кем-нибудь поругаться. Такое впечатление, будто они от этого заряжаются энергией.
Таким Гарин был по вечерам, когда возвращался с работы. Но утром все иначе.
Утром он ставил Ксюшу перед собой и клал руки ей на плечи. Если кто-нибудь наседал сбоку, он выставлял локоть, если кто-то торопил его сзади, он упирался и даже мог лягнуть.
Он чувствовал, что в эти минуты превращается в угрюмого телохранителя. И окружающие, наверное, тоже это чувствовали, поэтому конфликтов не возникало.
Они прошли вглубь вагона, подальше от дверей. Конечно, все сидячие места были заняты, и уступать