Андрей Сахаров. Наука и Свобода. Геннадий Горелик
Читать онлайн книгу.
дела… Что же это было за дело, которому служил Курчатов?
На горизонте всегда, конечно, виделось унверсально-благородное предназначение – «наука на благо человечества». Но в 1940-е годы это было прежде всего военное дело – оборона страны, и Курчатов тогда, по свидетельству Сахарова, говаривал: «Мы солдаты».
Простую солдатскую психологию у советских физиков, занятых в ядерном проекте, помогли создать американские атомные взрывы. Сталинской пропаганде было из чего сделать новое отношение к недавнему союзнику по войне с фашизмом. Сверхмощное оружие американцы создавали втайне от союзника, вынесшего главную тяжесть войны с фашизмом, и применили против гражданского населения японских городов. Американская ядерная монополия легко воспринималась как прямая военная угроза родной стране – и всему коммунистическому будущему планеты.
Солдату не полагается оценивать командира, и не осталось прямых свидетельств, как воспринимал Курчатов своих командиров – Сталина и Берию. Со Сталиным он встречался всего дважды (в 1946 и 1947 годах), листок с записью впечатлений от первой беседы хранил в своем личном сейфе до конца дней, огромный портрет вождя оставил в кабинете и после того, как разоблачили «культ личности»[146].
С Берией же Курчатов общался достаточно часто, чтобы получить представление о его личности. Эта личность сильно разочаровала Терлецкого. У него осталось в памяти, как осенью 1945 года, в ожидании вызова Берии, его помощник, «двухсоткилограммовый яйцеподобный толстяк» Кобулов рассказывал о «девочках» московских и стокгольмских: «Таков был этот первый помощник и, как я в дальнейшем узнал, палач и садист, лично участвовавший в пытках заключенных. Да! Не так я представлял себе окружение главного блюстителя революционных законов». И сам Берия – «стареющий, со слегка сужающимся кверху черепом, с суровыми чертами лица, без тени теплоты или улыбки, произвел не то впечатление, которого я ожидал, видя до этого его портреты (молодой энергичный интеллигент в пенсне)»[147].
Как Курчатову удавалось поддерживать у себя ощущение солдата коммунизма при таком командире? В боевых условиях некогда размышлять, надо действовать, да Курчатов и не был мыслителем по природе. Когда в 1959 году Сахаров с восторгом отозвался о Курчатове своему коллеге, тот предостерег: «Не переоценивайте [его] близости к вам. Игорь Васильевич прежде всего – «деятель», причем деятель сталинской эпохи; именно тогда он чувствовал себя как рыба в воде»[148]. Сахаров видел долю правды в этих словах, но лишь долю. Ведь он и сам себя чувствовал причастным к тому же самому делу – обеспечить для страны мир после ужасной войны. Много сил отдав этому делу, он «невольно, – по его собственным словам, – создавал иллюзорный мир себе в оправдание».
Создавать иллюзорные миры для психологической самозащиты, не задавая себе слишком трудных вопросов – в природе человека. Успешно созидали их и участники советского ядерного проекта.
Ю. Н. Смирнов. Сталин и Атомная бомба // ВИЕТ. 1994. № 2. С. 125–130.
Терлецкий Я. П. Операция «Допрос Нильса Бора» // ВИЕТ 1994, № 2. С. 21–41.
Сказал это В. А. Давиденко (1914-1983), человек большого жизненного опыта, знавший Курчатова еще по довоенному ленинградскому Физтеху и пришедший в Лабораторию № 2 в первые же месяцы ее работы в 1943 году. См.: Люди «Объекта». Очерки и воспоминания. Саров-Москва, 1996. С. 34–75.