Прочитав телеграмму моего друга, я сильно удивился. Каких таких сообщений об оговоренных заранее поручениях ждал от меня Холмс? Ни о чем таком мы не договаривались. Единственное поручение, которое дал мне Холмс я исполнил, больше ничего мне поручено не было моим другом. Так что сообщать моему другу мне было совершенно нечего. Тут я вспомнил странные слова Холмса о том, что он уверен в том, что мне и господину Манусевичу-Мануйлову тоже найдется, чем заняться здесь в Париже, в то время когда он будет заниматься решением собственных задач. Это было явно сказано не случайно. В словах моего друга, похоже, присутствовал какой-то скрытый смысл. Но мне было пока непонятно, что хотел этой своей телеграммой мне сказать Холмс? Хотя я и понимал, что просто так, без всякого смысла мой друг не стал бы нечего писать в телеграмме. И если это так, то значит, его просьба преследует какую-то определенную цель. Но я всё равно был сбит с толку. Что бы это всё значило? Я знал, что Холмс точно не забыл о том, что все наши сообщения станут известны людям главы заграничной агентуры Департамента полиции в Париже господина Рачковского. Задумавшись, я пришел постепенно к выводу, что Холмс вероятней всего хочет, чтобы я изображал бурную деятельность, как будто мне действительно даны им некие поручения. И время от времени посылал ему сообщения об якобы исполненных поручениях в кабачок «Юркий кролик». Для чего-то это всё было ему нужно. Но вот вопрос. Что мне было предпринять? Я не мог долго ничего придумать.