Славное море – священный Байкал,

      Славный корабль – омулевая бочка,

      Эй, баргузин, пошевелевай вал,

      Молодцу плыть недалечко.

      Долго я тяжкие цепи носил,

      Долго скитался в горах Акатуя,

      Старый товарищ бежать пособил,

      Ожил я, волю почуя.

      Шилка и Нерчинск не страшны теперь,

      Горная стража меня не поймала,

      В дебрях не тронул прожорливый зверь,

      Пуля стрелка миновала.

      Шел я и в ночь, и средь белого дня,

      Вкруг городов озираяся зорко,

      Хлебом кормили крестьянки меня,

      Парни снабжали махоркой.

      Славное море – священный Байкал.

      Славный мой парус – кафтан дыроватый.

      Эй, баргузин, пошевеливай вал.

      Слышаться грома раскаты.

      На заре туманной юности

      Всей душой любил я милую:

      Был у ней в глазах небесный свет,

      На лице горел любви огонь.

      Что пред ней ты, утро майское?

      Ты, дубрава-мать зеленая,

      Степь-трава – парча шелковая,

      Заря-вечер, ночь-волшебница?..

      Хороши вы, когда нет ее;

      Когда с вами делишь грусть свою;

      А при ней вас хоть бы не было;

      С ней зима – весна; ночь – ясный день.

      Не забыть мне, как в последний раз

      Я сказал ей: «Прости, милая!

      Так, знать, бог велел – расстанемся,

      Но когда-нибудь увидимся…»

      Вмиг огнем лицо все вспыхнуло,

      Белым снегом перекрылося,

      И, рыдая, как безумная,

      На груди моей повиснула.

      «Не ходи, постой! Дай время мне

      Задушить грусть, печаль выплакать:

      На тебя, на ясна сокола…»

      Занялся дух – слово замерло…

      «Ой, полным-полна моя коробушка,

      Есть и ситец, и парча.

      Пожалей, моя зазнобушка,

      Молодецкого плеча!

      Выйди, выйди в рожь высокую!

      Там до ночки погожу,

      А завижу свою черноокую —

      Все товары разложу».

      Вот и пала ночь туманная,

      Ждет удалый молодец,

      Чу! Идет, пришла моя желанная.

      Продает товар купец.

      Катя бережно торгуется,

      Все