Диктатор. Сергей Снегов
Читать онлайн книгу.
а не вследствие добровольной уступки Маруцзяна. И видели, что Гамов отвергает прежнюю стратегию и предпочитает свою. Но им воображалось лишь усиление старой политики, а не крутой ее поворот. И они нажимали на прежние педали. Мы услышали громовые речи против Кортезии. Но о реальных делах союзники и не заикались, если не считать реальным делом просьбы товаров и денег.
– Я им такое скажу, что они завертятся, – пообещал Гамов.
Вудворт угодливостью не грешил и возразил:
– Грубые действия хороши в бою, а мы с союзниками еще не воюем. Не осложняйте пока моей работы.
Гамов не забыл советов Вудворта, когда произносил свою программную речь. Он поблагодарил союзников за моральную поддержку в борьбе с Кортезией – их сочувствие нас трогает и воодушевляет. И после словесной патоки объявил, что прекращает всякую помощь оружием, материалами и деньгами нашим верным и благородным друзьям. Причина: бедственное внутреннее положение Латании.
Прежние наши правители скрывали, что промышленность пришла в упадок, сельское хозяйство уже не способно обеспечить население продовольствием и поражение наших войск – не случайность военной фортуны, а закономерное следствие общего состояния. Когда наши войска погонят врага на запад – только тогда появится возможность помощи нашим доблестным союзникам.
Вот такая была речь у Гамова – до ошеломления ясная. И произвела она то действие, которого он желал – потрясение. Один Лон Чудин сохранял подобие спокойствия, даже улыбался. У президента Великого Лепиня имелся важный бзик, все о нем знали: он не позволял себе показывать слабость – и это было единственной его слабостью. И он не перестал быть статуей самого себя – взирал на всех со сцены величественно и улыбчиво.
Зато его брат кипел. Это было занятное зрелище – красочное негодование долговязого Кира Кируна. Он пожимал плечами, разводил руками, ухмылялся, кривился, закатывал глаза в высшем градусе недоумения. Воображаю, что он в это время говорил своему соседу слева, президенту Собраны Мгобо Мардобе, темнокожему мужчине лет сорока. Высоколобый, толстогубый, умноглазый Мардоба лишь кивал головой – похоже, молчаливо соглашался со всем, что говорил взбудораженный Кирун. Это, разъяснил мне потом Вудворт, была особенность Мардобы: он всегда молчаливо соглашался со своими собеседниками, а если его принуждали говорить – он старался этого избегать, – то, к удивлению, собеседники слышали от него отнюдь не благожелательное согласие, а порой сильные и умные возражения.
Всех сильней негодовал Кнурка Девятый. После речи Гамова он обложил Вудворта со всех сторон – куда неторопливый Вудворт ни поворачивался, маленький хозяин Торбаша оказывался перед ним. Я проходил мимо и уловил часть их беседы. Король хватал волосатой ручкой за лацкан вудвортовского пиджака и возмущенно стрекотал свистящим голоском:
– Господин министр, встаньте на минутку на наше место. Вы наш