«Я льстить тебе не буду! —

      Сказало Зеркало Верблюду. —

      Ты брат

      Горбат!»

      Верблюд смотрел, смотрел,

      Взревел.

      И, разъярясь, копытом – хрясь!

      …Топтал стекло он долго в грязь,

      Но как от злости не метался —

      Горбатым всё равно остался.

      Иного критикнут —

      Взбесится как Верблюд!

      Тигрице, старой хищнице,

      Свело от голода бока,

      В утробе ненасытной ныло и урчало.

      И вдруг…

      Она Жирафу повстречала:

      «Хот ты уродлива, дика, —

      Вильнула хищница хвостом, —

      Но, прямо я скажу, при том

      Весьма на тигра ты похожа —

      Такая же осанка, кожа,

      Лишь вот претит

      Убожество твоих копыт,

      Да шея портит вид.

      Глупее в свете нет, ей-ей,

      Жирафьих шей!

      Но помогу тебе я:

      В весе ты убудешь,

      Зато Жирафою цивилизованною будешь».

      И шею ей укоротила до ушей.

      С неделю там тигриное семейство было сыто.

      А от Жирафы хвост остался, да копыта.

      Иного здесь хотим предостеречь:

      Коль хищник-филантроп

      О жалости к тебе заводит речь,

      Немедля сматывай копытки —

      У хищника мораль проста:

      Сначала обдерёт до нитки,

      Потом сожрёт до кончика хвоста.

      «Ах как ничтожны и мелки

      Все эти Ручейки! —

      Река обиженно шумела. —

      Ведь через них, берёт обида,

      Ни ходу нет, ни вида.

      Я, если б власть имела,

      Всех затопила б их – врагов,

      Не выйти, жаль, из берегов!»

      «А знаешь, я заметил, —

      Ей сверху ветерок ответил, —

      Любая гордая Река

      Берёт начало с Ручейка!»

      – Ну и насмешил! Ха-ха! —

      Услышав пенье Петуха,

      Над ним трунить стал Соловей. —

      Орёт,

      Как Бегемот – ей-ей:

      Да чтобы петь —

      Талант надо иметь

      И душу, Петушиной понежней!

      – Пичужка! – тот вскипел.

      – Да, я! —

      И – хвать за грудки Соловья.

      – Вы оба стоите друг друга, —

      Разнял их мудрый Какаду, —

      Один споёт в часы досуга,

      Другой – разбудит нас к труду!

      В какой-то птичник (не было греха)

      Был Гусь направлен… и. о. Петуха.

      И всё бы так, да вот беда:

      Была там рядышком вода…

      Под вечер глянули —

      Как в воду все хохлатки канули.

      Заахали в верхах, и Гусака

      Перевели на должность Индюка.

      (Во всём-де виновата здесь река!)

      И только снова стали заводить куриную породу —

      Индейки канули, как в воду.

      Тут