Но сейчас эти каракули раздвигаются как двери, и он вместе со всей группой детей входит в спальную комнату.

      Воспитательница мужеподобным голосом властно произносит: «Ложитесь немедленно! Ни звука… У меня в руках ножницы. Могу кому-то отрезать что-то».

      Она действительно держит устрашающего размера ножницы и крутит ими.

      Дети прячут головы под одеяла.

      А Алексей (его воспитательница никогда не звала ласково – «Лёша», «Лёшенька», а обзывала «дурак дураком» или что-то в этом роде) тоже уходит с головой под одеяло и закрывает глаза.

      В спальной комнате воцаряется гробовая тишина; она превращается в кладбище живых детей.

      На этом кладбище из-под какого-то одеяла вдруг раздаётся выстрел. Он не очень пугающий, не сотрясает пространство, но для кладбища звучный.

      «Кто это?» – гремит мужеподобный голос.

      Из-под одеяла вырывается рыдание обречённого: «Не я… не я… больше не буду-у-у…»

      На этот раз воспитательница проявляет жалость и не режет ребёнку ничего. Она велит всем заснуть немедленно.

      Алексей заснул бы, он усталый, напуганный, истерзанный. Но не осмеливается заснуть: а вдруг опять произойдёт с ним то же самое, что на днях.

      Воспитательница тогда накричала на него и схватила ножницы. Он заорал и залез под кровать, чтобы укрыться от ее гнева.

      Она строго и на полном серьёзе сказала ему: «Вылезай… На этот раз ничего не сделаю. Но повторишь то же самое, отрежу писульку… Понял?»

      И в руках её зловеще зацокали ножницы.

      Алексей после того дня не осмеливается заснуть, покрывает одеялом голову, берёт в руки писульку и держит крепко, чтобы она не свалила вновь беду на его голову. Даже сам подумывал отрезать её себе и таким образом обрести спокойствие.

      Сейчас он лежит под одеялом таким же образом и ждёт, когда кончится этот мёртвый час.

      В мыслях он угрожает своей писульке: «Если пустишь, отрежу».

      Но мысли устают, и он засыпает.

      Рука, которая крепко держит виновницу, слабеет, и страшный грех свершается. Он просыпается и с ужасом осознаёт, что лежит в мокроте.

      Его охватывает злоба.

      «Убью, убью», – кричит он обречённо.

      Хватает писульку обеими руками и старается вырвать с корнями.

      Больно, очень больно!

      Но его злоба не стихает.

      Вдруг одеяло, которое покрывает его, взлетает вверх, и он видит только ножницы, большие, крупные, и слышит их зловещий скрежет.

      «Отрежьте… отрежьте…»

      С рыданием умоляет он ту, которая стоит над ним, как зверь, и тянет руками свою плоть.

      «Заткнись!» – гремит воспитательница.

      Он сразу умолкает.

      «Слезь с кровати!»

      Он слезает с кровати.

      «Раздевайся!»

      Он