Игра продолжается? Что он этим хотел сказать? Сесили прижала похолодевшие ладони к щекам и попыталась привести в порядок свои мысли. Он сказал, что она не нравится ему. Но тогда почему он так вел себя с ней? Более того, он ясно дал понять, что у него есть какие-то намерения насчет нее и что она представляет для него сложную проблему.

      Закрыв глаза, Сесили молча сосчитала до десяти. Но это мало помогло ей. Растерянность угадывалась во всей ее фигуре, лице, движениях.

      День изначально не задался. Он был трудным, потом незаметно стал напряженным, а эмоциональный подъем сейчас уже просто зашкаливал. Раньше Сесили скользила по глади житейского моря, благополучно огибая все рифы и отмели, как вдруг это море оказалось намного глубже, чем ей казалось. Вскоре, и тут не было ничего удивительного, ее воодушевление сменила усталость.

      Измученной Сесили хотелось одного – поспать хотя бы два часика. Увы, она пренебрегала сном, как и многим другим в своей жизни, и измученный постоянным недосыпанием организм отомстил ей. Если бы ей удалось поспать, то блаженный сон, каким бы коротким он ни был, восстановил бы ее силы, вместе с которыми к ней вернулись бы как ее самообладание, так и самоуверенность.

      Она тяжело вздохнула: пока не закончен прерванный разговор с матерью, об отдыхе, как и о сне, можно только мечтать. Так уж Сесили была устроена. Если она что-то не доделывала до конца, то мучительное ощущение незавершенности угнетало, давило на нее, не позволяло расслабиться и как следует отдохнуть.

      Шарлотту в корне не устраивала ситуация с Майлзом Флетчером, она ясно дала понять, что у нее совсем иная точка зрения. Сесили недоумевала, пока Шейн не намекнул ей, что ее мать все еще злится и на отца, и на нее, Сесили.

      Надо было во что бы то ни стало перетянуть мать на свою сторону. Несмотря на сопротивление Шарлотты, она всегда была неотъемлемой, привычной частью жизни дочери. В отличие от отца Сесили, ее мать ничего не делала напоказ, с целью заслужить похвалу. Как это ни глупо, но именно поэтому Сесили ставила ее ниже отца, потому что мать никак не хотела добиваться признания.

      Даже теперь, когда Сесили была так необходима материнская поддержка, Шарлотта отталкивала ее от себя, не желая ей помогать. За последний год мать настолько отдалилась от нее, что Сесили даже не знала, как к ней подступиться.

      Зато Митч всегда без труда находил общий язык с матерью. Он был и оставался ее любимчиком. Золотой мальчик, не способный на дурной поступок. А также Мадди, такая любящая, такая чуткая и отзывчивая, просто прелесть, своего рода бонус или выигрышный билет в моментальной лотерее.

      Холодность матери подчеркивала одиночество Сесили, ее обособленность от остальных.

      В тяжелом подавленном настроении Сесили поднималась к Шарлотте, пытаясь переключиться с мыслей о Шейне на разговор с матерью, поддержка которой была ей просто необходима. Тихо постучав, она негромко произнесла:

      – Мама, это я, Сесили.

      Потянулась долгая томительная пауза, затем раздался голос:

      – Входи.

      Сесили вошла и замерла на