Школа располагалась рядом с яхтенным причалом и выходила окнами на залив. Подходя к кораллового цвета зданиям, Шанс обнаружил, что ветер крепчает, вихрясь под пролетом моста Золотые Ворота, залив покрылся барашками, а вдалеке виднеется Алькатрас. При виде этой старой тюрьмы Шанс сразу подумал о полицейских, которые пошли по кривой дорожке, и серо-стальных глазах детектива Блэкстоуна.

      Дочь, Николь, в одиночестве ждала его под деревом. Заметив его машину, она пошла навстречу, будто осужденная, двумя руками прижимая к груди блокнот. Так она давала понять, что жена сообщила ей о смене школы. Шанс мог только представить, в какой форме Карла подала эту новость. Николь открыла дверь машины и села. Девочка недавно плакала. Они постояли минутку, мимо ехали автомобили, ветер с залива швырял в лобовое стекло мелкие капли. Дочь явно решила стоически переносить невзгоды.

      – Прости, Никки, – сказал наконец Шанс. – Если бы можно было найти другой способ…

      – Как насчет того, чтобы остаться с мамой?

      Шанс вздохнул. Он считал дурным тоном рассказывать, что именно мама все затеяла, и тем самым возложить на нее вину, хотя, в сущности, развод действительно был идеей Карлы. Интересно, подумал он, неужели Николь до сих пор не знала о тренере-дислексике, и решил, что возможно все.

      – Тут все непросто, Николь. Ты можешь не знать всех деталей, но наверняка понимаешь, что тут все непросто.

      Дочь закусила губу и уставилась в окно.

      – Я знаю, как ты любишь «Хэвенвуд». Но есть же и другие хорошие школы…

      – «Марина Саут» отстой.

      Так называлась государственная школа неподалеку от дома, где они раньше жили.

      – Да, – сказал Шанс, – «Марина Саут» действительно отстой. Я все проверил, изучил вопрос и знаю это. Но я сейчас говорю о том, что хорошие школы есть на другой стороне залива, в Беркли.

      – Мы живем не в Беркли.

      – Это сейчас мы живем не в Беркли. Но я присматриваюсь к тем местам. Если я найду где-то там квартиру…

      – Найди лучше квартиру где-то здесь.

      Казалось, она беседует с деревьями за окном и с той самой минуты, как села в автомобиль, очень старается не смотреть на Шанса. Он накрыл рукой ее ладошку и сказал:

      – Николь, – потом дождался, когда дочь на него посмотрит. – Это тяжело. Это тяжело для каждого из нас. Но в жизни иногда так бывает. И я хочу, чтобы ты знала, что я делаю для тебя все, что могу, и всегда буду делать. Я очень тебя люблю.

      На ее глаза опять навернулись слезы, и она отвернулась.

      – Я знаю. – Голосок звучал слабо.

      Неестественно слабо, мог бы подумать кто-то посторонний, но Шанс знал, что она искренна и в своей боли, и в своем стоицизме.

      – Мы со всем справимся, – сказал он ей. – Все решим.