Над городом стоял Поздний Вечер. Казалось, он небрежно облокотился на крыши домов, попыхивая печными трубами и пуская дым под облака.

      Метель утихла, разбросав лиловый искрящийся снег на дома, деревья и тротуары.

      Мчались богатые экипажи, дребезжали пролётки. Прохожие, кутаясь в пальто и шубы, спешили к домашнему очагу, и никому не было дела до двоих путников, оказавшихся волею судьбы в их городе.

      На башне Ратуши, в центре циферблата, поблескивала дата уходящего дня: 28 декабря.

      А в центре площади стояла нарядная высоченная ёлка с диковинными игрушками и цветными фонарями.

      Неподалёку от Ратуши высилось старинное здание, на котором огненными буквами было написано:

      Вход охраняли два мраморных льва, с выпученными от бессонницы глазами.

      Снегирь постучал в дверь медным кольцом.

      За стеклом отодвинулась тяжёлая портьера, и за ней появился заспанный Гостинщик с услужливой улыбкой. Однако, разглядев гостей, он погрозил им кулаком и скрылся.

      – Эй! – сильней задёргал кольцо Антон. – Мы хотим переночевать!

      – И поужинать! – добавил Снегирь.

      Прямо над входом с треском растворилось окно, и наружу высунулась всклокоченная голова Гостинщика:

      – Подите прочь! Или я позову стражу! Моя гостиница не для бродяг!

      – Мы не бродяги, сударь! – с достоинством ответил Снегирь. – Мы – музыканты! Разве не видно?

      Но прежде, чем он успел закончить фразу, окно громко захлопнулось.

      – О, гостеприимство! – прорычал в бессилии Антон и пнул ногой дверь.

      Подмётка сапога сразу же отлетела в сугроб. Пришлось её разыскивать в снегу. Снегирь расхохотался, да так громко, что мраморные львы, казалось, недовольно скосили на него безжизненные глаза.

      – Ничего смешного! – угрюмо сказал Антон, возившийся с подмёткой, привязывая её обрывком верёвки к сапогу. – Что будем делать?

      – Выступать! – внезапно предложил Снегирь. – Прямо здесь! Ты погляди, какая сцена! Какие кулисы! – показал он на крыльцо со львами.

      – Что?! – взвился Антон. – Прямо здесь?! Играть перед невежей?!

      – И – немедленно! – твёрдо повторил товарищ.

      – Ну, уж нет! – обиженно ответил скрипач. – Да и как играть? Пальцы заледенели…

      – Доставай скрипку, – всерьёз промолвил Снегирь.

      Антон тяжело вздохнул и принялся сгибать и разгибать одеревенелые от холода пальцы, согревая их своим дыханьем. Затем расстегнул плащ и потянулся к скрипичному футляру, висевшему на плече под плащом.

      – Не мешкай, – поторопил его товарищ, пританцовывая на морозе. – Чего копошишься?

      – Её… нет!.. – сдавленным голосом вскрикнул Антон, раскрыв старый футляр. В его глазах сверкнули слёзы. В футляре лежало сырое берёзовое полено.

      – Вот беда-то!.. – огорчился Снегирь. – Я догадываюсь, чья эта работа! Хозяин дорожного трактира! Он забрал её, вместо платы за приют, когда мы прикорнули на часок.

      – Да весь его трактир не стоил и одного скрипичного колка! – воскликнул потрясённый скрипач. – Что же делать?!..

      Он закрыл лицо руками и присел на занесённую снегом ступеньку.

      В домах гасли окна, прохожие и экипажи мелькали всё реже и реже. Вновь закружилась позёмка.

      – Ну-ну, – обнял загоревавшего Антона Снегирь. – Не отчаивайся!

      Эх, умей он сейчас летать – слетал бы к трактирщику да вернул бы другу скрипку!..

      – Эй, Антон! Спишь, что ли?..

      Скрипач спал, уронив голову на плечо.

      – Ах, несчастные мы с тобой, разнесчастные!.. – сокрушённо прошептал Снегирь. Затем замолчал и тоже прикрыл глаза…

      …И почудилась ему, а может, и приснилась – земля с высоты птичьего полёта, чистые небеса… Послышались свист ветра и утренняя песня, которую он пел, когда был птицей…

      Глава вторая

      Певец и скрипач

      Его поймал мальчишка-птицелов, когда Снегирь присел на мгновенье попить воды из ручья. Это было в прошлом году. Лёгкая крепкая