Избранное. Геннадий Пискарев
Читать онлайн книгу.
Чакин, задрав голову вверх. Первым ни с кем, кроме начальства, не здоровался. Гордился, что жить умеет. В гости к себе приглашал только тех, от кого был в чем-то зависим, или для того, чтобы похвастаться очередной справленной вещью. Говорил, оттопырив губы: «Утру нос любому».
Вскоре ходить к нему перестали. Хвастаться Чакину стало не перед кем. Это начинало его злить.
Книг он не читал, не признавал разговоров о культуре, искусстве, возненавидел одну из подружек жены, которая как-то в его присутствии повела разговор о прочитанных стихах.
– Деревенщина неотесанная! О стихах толкует, как будто и в самом деле культурная.
Жена грустно оглядела ковры на стенах и полу, буфет с изящными рюмочками, которые никогда не вынимались, и, может быть, впервые подумала: «А ведь в клетку меня посадил».
Все реже и реже ходила к зятю теща. Ей было противно самодовольство Чакина. Как все люди, выросшие на природе, Вера Михайловна любила задушевную, добрую беседу. С Чакиным же общий язык она перестала находить. Он считал во всем правым себя. В разговорах возражений не терпел, грубил.
– Вот скажи-ка, Вера Михайловна, что бы ты сделала, если б нашла вдруг клад? – начинал, бывало, заводить разговор Чакин после прочтения в газете заметки о найденном и сданном государству золоте.
– Да государству отдала б, – просто отвечала теща.
Зятя ответ колол, как иглами:
– А что оно тебе дало, государство-то?
– Все у меня от него, вся моя жизнь…
– Ишь, какая идейная! – хмыкал зять. – Как с трибуны говорит…
Откровенная ненависть к теще появилась у Чакина после того, как Вера Михайловна отказалась принять предложение зятя продать дом и корову, чтобы половину выручки отдать ему. Чакин тогда пристраивал к своему особняку веранду, делал беседку. Денег не хватало, а ждать, когда они скопятся, было не в его натуре. Хотелось скорее доказать соседям, что жить он может лучше их.
– А мне где жить прикажешь? – спросила теща зятя.
– В городе на оставшиеся деньги можно купить половину дома.
– Хорошо рассудил. Мне что, семнадцать лет – по чужим-то углам обитаться?
Чакин, когда теща ушла, чертыхался: «Умна, умна, матушка. Но погоди, придет старость, не попросишься ли ты ко мне жить?»
– Зачем ты так? Мать она все же мне. Да и дом строить помогала нам, – заикнулась было жена.
Но Чакин только свирепо сверкнул глазами.
Старость к Вере Михайловне приближалась неумолимо. Однажды болезнь свалила ее в постель. Спасибо соседям: ходили за ней, топили печь, доили и кормили корову. Еще не оправилась Вера Михайловна после хвори, как приехала к ней дочь, дала совет:
– Поговори с Чакиным, может, к себе возьмет тебя.
– А ты что же, дочка, аль никакого голоса в доме не имеешь?
Промолчала Екатерина, видно было: сдерживает слезы.
– Да не бойся, – успокоила ее мать. – Не буду я вашу жизнь нарушать. Что я, не понимаю разве – житья ни тебе, ни мне не будет, если я поселюсь у вас. Раньше нужно было одергивать Чакина-то, когда он