Свидетели живут недолго. Наталья Александрова
Читать онлайн книгу.
но вели отсчет своей семейной жизни с того Нового года. И вот на трехлетнюю годовщину их семейной жизни муж решил в качестве подарка свозить ее к своим родственникам в Краков. Хотели поехать на Рождество, но выяснилось, что двоюродная сестра Сан Саныча, которая была замужем за поляком и много лет жила в Кракове, уезжает на Рождество в Вену, сын ее с компанией студентов – в Париж, а свекровь восьмидесяти лет, которой сидеть бы дома и принимать гостей, собралась с группой паломников в Рим, чтобы помолиться в соборе Святого Петра и повидать папу. Ничего не поделаешь, Польша хоть и Восточная, а все-таки Европа, всюду им близко, вот и разъезжают все, кому не лень! Поэтому пришлось поехать в конце ноября, но оказалось, что так даже лучше: туристов мало, спокойнее.
Погода этой осенью в Кракове стояла на удивление теплая, дожди редки, снега вообще не было, а город был так хорош, что Надежда первый раз в жизни почувствовала себя абсолютно счастливой. Она вспомнила, как в первое утро в Кракове они с мужем самостоятельно пошли гулять. По крутой булыжной улице они поднялись в краковский замок – Вавель. На солнце набежала быстрая черная туча с яркой окантовкой света, хлынул короткий сильный, почти летний, дождь. Они спрятались от дождя в портале замкового собора, прошли под своды, спустились к могиле Мицкевича. Собор был почти пуст, только две женщины молились рядом в одной из келий. Неожиданно яркий солнечный луч проник сквозь переплет высокого окна и упал на темную роспись стены, которая вспыхнула и ожила, как после прекрасной реставрации. Они вышли на воздух. Туч как не бывало, замок сверкал после дождя, как драгоценный камень в оправе темного золота осенних садов. Они вышли за крепостную стену, по зеленому, как весной, склону холма спустились к реке и долго брели вдоль нее, взявшись за руки.
Надежде нравилось все. И пустынный замок на горе, и строгие костелы с потемневшей резьбой внутри, и маленькие булочные, набитые какими-то удивительными кренделями и булками, и продавщицы на каждом углу с большими прозрачными ящиками, заполненными краковскими бубликами – они назывались баржанки, – и бесчисленные кондитерские, где продавалось что-то большое, воздушное и сбитое, и красивые полячки, и вежливо-вкрадчивое «Пшепроше, пани» по каждому поводу. Хозяева повозили их по всей Польше, показали Гданьск, Варшаву, но Краков остался в памяти навсегда.
Через две недели они уезжали из Варшавы поздно ночью. Прижавшись к теплому плечу мужа, глядя на убегающие огоньки за окном купе, Надежда вдруг поняла, что так хорошо не бывает долго и что наверняка дома ждет ее какая-нибудь неприятность, и вот как в воду глядела. После двух недель счастья сразу, что называется, мордой об стол! Перед ней встало лицо, вернее, то, что было когда-то лицом Никандрова, которое мелькнуло в дверях щитовой. Да, судьба работает на контрастах!
Подошла Полякова, угадала ее мысли:
– Ну что, Надя, как тебе после заграницы наши дела показались?
– Ужас какой! С чего это он?
–