Война иными средствами. Роберт Блэквилл
Читать онлайн книгу.
Во-первых, применение санкций в отношении противника случается куда чаще (и обходится дороже тому, кто их вводит), чем в отношении дружественного государства, но санкции в отношении противников редко приносят геополитические выгоды. Противники зачастую предпочитают краткосрочные экономические издержки долгосрочным геополитическим преимуществам. В эту схему вполне укладывается провал экономических санкций США в отношении Ирака, Кубы, Китая и Северной Кореи[228].
Во-вторых, санкции наиболее эффективны, когда их цель «достаточно скромная и четко определена». Намного проще изменить рамки поведения, чем обрушить сам недружественный режим, как замечает эксперт по санкциям Гэри Хуфбауэр: «Современные санкции следует направлять на конкретную деятельность противника… или на находящиеся в швейцарских банках счета вражеской элиты, наподобие иранских Стражей революции»[229].
В-третьих, санкциям нужна поддержка друзей и союзников. Вашингтон осознал это обстоятельство на собственном опыте, когда в начале 1980-х годов ввел эмбарго на поставки зерна СССР вследствие советского вторжения в Афганистан. Это эмбарго не получило международной поддержки, к нему не присоединились даже верные союзники США, такие как Канада и Австралия[230].
В-четвертых, санкции также обнажают те зависимости и напряженности, которые сопровождают использование различных геоэкономических инструментов. Например, отдельные финансовые санкции – типа введенных против Центрального банка Ирана – эффективны лишь потому, что расчеты ведутся в долларах США. Потому всякий раз, когда США применяют санкции, Вашингтон тем самым усиливает стремление других стран найти альтернативу доллару, а это чревато ослаблением эффективности санкций в перспективе. Например, российская государственная энергетическая компания «Газпром» начала проводить платежи в рублях и юанях, а не только в евро и долларах, на фоне углубления санкций в отношении Москвы из-за украинского кризиса[231].
Кибератаки
Об истинной природе и реальных масштабах кибератак остается только догадываться, но есть веские основания трактовать эти действия как один из новейших и наиболее эффективных геоэкономических инструментов[232]. Некоторые аспекты данной проблемы очевидны: подавляющее большинство атак можно проследить до IP-адресов в России и Китае[233]. Согласно недавнему частному исследованию, кибератаки занимают примерно 15 % ежедневного мирового интернет-трафика. Этот показатель «сократился до приблизительно 6,5 %» 1 октября 2011 года, в день национального праздника Китая, когда «многие работники отдыхают»[234].
Конечно, не все кибератаки являются геоэкономическими. Примером здесь могут служить российские кибератаки в июле 2008 года на интернет-инфраструктуру Грузии накануне военного столкновения двух стран в Южной Осетии; также можно вспомнить вирус «Стакснет», в 2009 году атаковавший
Daniel W. Drezner, «Serious about Sanctions», National Interest, Fall 1998, 67–68.
David Wessel, «From South Africa to Iran, Economic Sanctions Evolve», Wall Street Journal, December 11, 2013.
Betty Glad, An Outsider in the White House: Jimmy Carter, His Advisors, and the Making of American Foreign Policy (Ithaca, N.Y.: Cornell University Press, 2009), 208.
«Russia’s Gazprom Neft to Sell Oil for Rubles, Yuan», Ria Novosti, August 27, 2014; Jack Farchy, «Gazprom Looks to Drop the Dollar to Avoid Sanctions’ Bite», Financial Times, April 7, 2014.
Конечно, «нового» в нынешней геополитической схватке в киберпространстве вполне достаточно для того, чтобы причислить кибератаки к новейшим геоэкономическим инструментам. Тем не менее остается интересный вопрос о степени, в какой правильно осознанные кибертактики сочетаются с традициями англо-американской государственности в сфере контроля информационных потоков; можно вспомнить усилия Соединенного Королевства по приобретению влияния на мировые телеграфные и кабельные линии в девятнадцатом столетии и усилия правительства США в годы холодной войны по распространению популярного контента (наподобие «Ридерз дайджест»), а также, возможно, политику спутникового вещания, которое предшествовало появлению Интернета, в Соединенных Штатах. Этот вопрос до сих пор не получил должного рассмотрения и заслуживает отдельного исследования; мы благодарны одному из наших анонимных читателей из Гарвардского университета за то, что он обратил наше внимание на данный факт.
Отчет NCIX за ноябрь 2011 года, доклад, по характеристике «Файненшл таймс», «прямо называет китайское и российское правительства ответственными за многочисленные попытки похищения». Geoff Dwyer, «U.S. Takes Aim at China and Russia over Cyber Attacks», Financial Times, November 3, 2011. См. также 2012 Breach Report, available at www.wired.com/images_blogs/threatlevel/2012/03/Verizon-Data-Breach-Report-2012.pdf. В докладе анализируются 620 случаев утечки данных, подтвержденных различными организациями, от Разведывательной службы США до Европейского центра по борьбе с киберпреступностью. Среди прочего в отчете говорится: «Девяносто шесть процентов случаев шпионажа приписывается Китаю, оставшиеся 4 процента отождествить не удалось».
Tony Capaccio, «China Most Threatening Cyberspace Force, U.S. Panel Says», Bloomberg Business, November 5, 2012.