* * *

      Если события 1905 года большей частью смахивали на студенческие игрища, то в октябре 1917 года все было, увы, по-взрослому. В революцию погибло два десятка слушателей, и сам ректор на всеобщем заседании предложил почтить их память. Что и было, разумеется, проделано. Это были не большевики и не противники большевиков. Речь шла о студентах, охранявших помещения от разграблений, – кто бы ни стоял за ними.

      Несмотря на охрану, ущерб зданию был нанесен, и противостоять ему было не в силах будущих философов и математиков. Полный скорбный список разрушений, составленный ректором, включал:

      «1) в Институте сравнительной анатомии гранатой пробита стена на втором этаже, причем уничтожено шесть шкафов с научными препаратами;

      2) в Зоологическом музее снарядом пробит потолок, причем повреждены три шкафа с крупными предметами и большое зеркальное стекло;

      3) повреждена балка над Геологическим институтом;

      4) повреждены стены и стекла в Физическом институте;

      5) пробита снарядом угловая стена старого здания, причем почти уничтожено все помещение Библиографического общества со всем имуществом, и сильно пострадали коллекции географического и этнографического кабинетов».

      Этим дело, к сожалению, не ограничилось: «Были обыски: на квартирах профессоров Кожевникова и Чирвинского, в клиниках – у советника правления, экзекутора и других лиц, причем в клиниках были конфискованы запасы чая, сахара, риса, спирта, мыла, папирос, принадлежавшие по большей части клиникам и госпиталю».

      Правда, уже 3 ноября (по старому, ясное дело, стилю) 1917 года правительственный гарнизон Москвы капитулировал. Погибших студентов отпели в Большом Вознесении и захоронили у села Всехсвятского, на Братском кладбище.

      И в жизни Университета наступил новый этап.