Прекрасные и проклятые. Френсис Скотт Фицджеральд
Читать онлайн книгу.
чтобы отличать игру от реальности, которые самой случайностью своего знакомства и небрежностью его продолжения гарантировали свое благополучие.
Порешив на этом, он пошел к телефону и позвонил в отель «Плаза».
Глории не было на месте. Ее мать не знала, куда она ушла и когда вернется.
Именно в этот момент он впервые ощутил превратность своего положения. В отсутствии Глории ощущалось нечто черствое, почти непристойное. Он заподозрил, что своим уходом она заманила его на невыгодную позицию. Вернувшись домой, она обнаружит его имя и улыбнется. Какое благоразумие! Ему следовало бы подождать несколько часов, чтобы осознать абсолютную нелогичность, с которой он рассматривал вчерашний случай. Что за тупая ошибка! Она подумает, что он считает себя наделенным особыми привилегиями. Она решит, что он с неуместной интимностью реагирует на совершенно тривиальный эпизод.
Он вспомнил, что в прошлом месяце его уборщик, которому он прочел довольно сумбурную лекцию о «мужском братстве», явился на следующий день и, на основе вчерашней лекции, расположился на подоконнике для сердечной получасовой беседы. Энтони с содроганием подумал, что Глория будет относиться к нему так, как он относился к этому человеку. К нему, Энтони Пэтчу! Ужас!
Ему никогда не приходило на ум, что он был пассивной вещью, подверженной влиянию далеко за пределами Глории, что он был всего лишь светочувствительной пластинкой, на которую ложится фотографический отпечаток. Какой-то великанский фотограф сфокусировал камеру на Глории, и, – щелк! – бедная пластинка не могла не проявиться, ограниченная своей природой, как и все остальные вещи.
Но Энтони, лежавший на диване и смотревший на оранжевый торшер, неустанно ерошил узкими пальцами свои темные волосы и изобретал новые символы проходящего времени. Сейчас она была в магазине, грациозно двигаясь между бархатами и мехами, ее платье жизнерадостно шуршит в мире шелковистых шорохов, прохладных смешков и ароматов множества убитых, но еще живущих цветов. Минни и Перл, Джуэл и Дженни собираются вокруг нее, как придворные фрейлины, несущие легкие полосы креп-жоржета, тонкий пастельный шифон в тон оттенку ее щек, молочное кружево, которое будет в бледном кипении покоиться вокруг ее шеи… Парча в наши дни использовалась лишь для одеяний священнослужителей и обивки диванов, а самаркандский атлас сохранился лишь в воспоминаниях поэтов-романтиков.
Скоро она пойдет куда-то еще, наклоняя голову сотней способов под сотней шляпок в тщетном поиске фальшивых вишенок под блеск ее губ или плюмажей, столь же изящных, как ее гибкое тело.
Потом наступит полдень, и она поспешит вдоль Пятой авеню, как северный Ганимед, – полы мехового пальто изысканно отлетают в стороны в такт ее походке, щеки алеют от прикосновений ветра, дыхание легким паром оседает в бодрящем воздухе, – и двери «Рица» поворачиваются, толпа раздается в стороны, и пятьдесят мужских взглядов устремляются к ней, когда она возвращает позабытые