Они сидели в кабинете Рошаля – надо сказать, обставленном с долей помпезности: витые колонны по обеим сторонам от исполинского стола, панорамное окно с видом на небоскребы Некушда, мягчайший ковер под ногами, картины (наверняка оригиналы) на драпированных стенах – и запах. Отчетливый запах достатка и роскоши. Сидели и попивали коньячок (по крайней мере напиток, более чем на коньяк похожий) в обстановке мира и покоя. Смеркалось, со стороны гор наползали тучи. Наверное, будет дождь. Или, судя по погоде, скорее снег…

      – Да не таращитесь вы так по сторонам, – сказал Рошаль, – все это изобилие осталось от моего предшественника. Ну не убирать же. Пусть будет.

      – Боюсь подумать, что с вашим предшественником стало…

      Правильно, лучше не спрашивайте. Бездарный был человечишка… Нуте-с, что ж вы молчите? Спрашивайте, друг мой, спрашивайте. Вижу, вам не терпится… Хотя видно было невооруженным глазом, что это именно Рошалю не терпелось рассказать о своем чудесном спасении. Сварог ни о чем спрашивать не стал – просто потому, что вопросов в голове крутилось уйма, так что он развел руками и смог выдавить лишь классическую фразу Ватсона-Соломина, узревшего Холмса живым и невредимым после Рейхенбахского водопада: «Но, черт возьми… как?!.»

      Рошаль усмехнулся, взял из вазы фрукт, подозрительно напоминающий апельсин, и принялся вдумчиво счищать ножичком кожуру. Сказал поучительно:

      – Лет триста назад у нас в Гаэдаро – помните такое затонувшее государство, мастер Сварог? – лет триста назад там существовал некий орден благородных воителей, который назывался Шалаш Золотых Копий. И был в нем принят некий свод установлений, законов, правил, называйте как хотите, – в общем, кодекс, согласно которому был обязан жить, сражаться… и даже умереть каждый воитель. И было в этом кодексе следующее определение: «Ты не можешь быть уверен, что твой враг повержен, пока своими глазами не увидишь его труп». Улавливаете мысль? Так вот: надеюсь, я до сих пор вам не враг… однако меня, право, удивляет, что вы даже не подумали о такой пустяковой возможности: а вдруг старый занудный охранитель еще жив?

      А могила? А горбун, слуга патронессы, который видел ваше тело… – начал было Сварог, но прикусил язык. До него постепенно начало доходить. В памяти всплыли слова Щепки: «Да, я заразила Рошаля. Однако никакая это была не каменная лихорадка! Это было простенькое заклинание, вызывающее лишь симптомы болезни, внешние ее проявления,