Я русский. Вольная русская азбука. Александр Образцов
Читать онлайн книгу.
десятивековые бои на рубежах. Мы расходимся. Уже не надо мне родниться с чопорными, провинциальными видами Каунаса, не надо совмещать общие радости, которых было немного, и разводить общие беды, которых большинство.
Но есть в возвращении из похода сквозь боль и слезы утрат, сквозь покривившееся зеркало – слабая отрада, смертельно усталая, но блаженная улыбка: «благословляю все, что было…»
Все? И 5 января 1918 года? И 1932 год на Украине? И гибель Осипа Мандельштама? И несчастных олигофренов в детских домах?
Снова вскинется злоба, снова глаза начнут искать виноватых – человека, партию, народ, Бога!..
И все-таки – «благословляю все, что было…» Потому что не забытье, не оцепенение отрешенности является истинной благодатью для русского человека, а именно прощение.
Мы помним то, как двое грузин, сами обезумевшие от страха, открыли шлюзы, из которых хлынули водопады крови. Мы прощаем их.
Мы помним группу сумасшедших евреев, ввязавшихся в чужую драку в семнадцатом году. И их прощаем.
Мы прощаем даже своих ВОХРовцев, добровольных палачей, хотя нет им прощения! Но и их мы прощаем.
Зачем мы любим Грузию? Зачем нам Клондайк и Джек Лондон? Разве у нас нет своего Севера и собачьих упряжек? Или наши сады под Новочеркасском не так сладостны в лунные ночи, как сады Шираза? А развалины кремлей меньше говорят сердцу, чем щербатая подкова Колизея?
Вернем свои взгляды издалека. У нас у самих есть, кого любить, что беречь и где умирать.
Прощай, Грузия.
Время тихих убийств
Когда началось это время? Как представляется, в шестидесятые годы. Переменилась форма уничтожения людей – она стала более изощренной и более направленной. Принято думать, что убийцы времен сталинизма с ворчанием забились в щели и стали – как бы это точнее сказать – вегетарьянцами поневоле. Этакие травоядные волки.
Представляется, что это не так. Просто массовые бессмысленные убийства приелись, уже не было в них новизны ощущений, сладострастия не было.
Рискну утверждать, что и сам Сталин стал бы на старости лет иным – начал бы поигрывать в демократию, отечески опекать искусства. В ту сторону он шел со своими трудами по языкознанию, разборками в литературе и музыке. В ту.
Хрущев всем спутал карты. Он нарушил постепенность – раздернул занавес одним рывком. А было задумано открывать его постепенно, чтобы жгучие тайны столетиями волновали мир. Еще бы! Целая Франция бесследно исчезла в рукаве «сибирских степей»! Что ни биография – то кровавая драма!..
Когда Брежнев, поспешно задернув занавес, начал «по правилам» его постепенно раздвигать, было смешно. Но только первое время. Потому что настала пора тихих убийств. Вместо гильотины начала использоваться некая жевательная машина. Человека вызывали на откровенность, на спор с властями, затем пола пиджака, рукав попадали между шестерней, и за пять-десять лет от него оставалась белесая, бескровная тень.
Как-то по ТВ я смотрел передачу о Питере Бруке. Показывали отрывки из его спектаклей. И я поймал себя на мысли – что же это? почему у них лица другие? Они что, иначе