---

Скачать книгу

---

суровым ремеслом как военное, и ограничивало проявление жестокости и насилия.

      Конечно, победа и слава добываются только в бою, а бой в свою очередь предполагает поражение и уничтожение неприятеля, о чем прагматично замечает «указ» 45-й, трактуя, что лучшее испытание артиллериста есть война, «где против недругов встречно стреляют, и опознается вскоре мастер, потому что тут все увидят мертвые телеса[2]… а которой к такому делу не извык, и такой в пушкари не пригодится, хотя будет в нем всего света мудрость…» [167, с. 105]. С завидной прагматичностью устав учит, что от военного, несмотря на все сказанное выше, требуется в первую очередь результат, о котором нынешние боевые документы предпочитают выражаться эвфемизмами, за что после каждого вооруженного конфликта войска расплачиваются печальной статистикой психических травм и посттравматического стрессового расстройства.

      Мудрости артиллерийского начальника устав предпочитал ответственность, исполнительность и смелость: «…подобает пушкарскому голове прилежну быти к делу, всякого приказу и смелу во всем»[3], т. е. те качества, которыми и сегодня делается всякая настоящая строевая карьера.

      Во втором уставе чувствуется дыхание Тридцатилетней войны (1618–1648), на сто лет вперед опустошившей не имевшими морали бандами ландскнехтов Германию. Именно поэтому его текст начинается с отсылок к Священному Писанию, убеждающих на примере Иисуса Навина, Самуила, Давида и прочих персонажей ветхозаветной истории в том, что воинская служба есть дело божье, а «ратной чин есть Богу приятен, и им самим установлен и добром познан» [171, с. 18]. Историческая действительность, однако, сильно противоречила идеалу, недаром автор оговаривается пословицей, гласящей, кто не слушает отца и матери, тот послушает телячьей кожи (барабана), и замечанием, что богобоязненного ратного человека можно встретить не чаще, чем черного лебедя. Оттого воспитательная функция в «Ученье» выражена несравненно сильнее, чем в предыдущем уставе, более озабоченном профессионализмом воинов, нежели их нравственностью. «Ученье» же рекомендует государям и начальствующим над войском во избежание всеобщей пагубы и разорения «прежде искать божьей чести и искреннему своему прибыль» [171, с. 20]. В этом случае войны признавались справедливыми, особенно если они велись против иноверцев, язычников «и иных врагов христианского имене».

      Новый для воинского институционального дискурса концепт «честь», отражающий требования к моральному облику воина, получит в России широкое распространение чуть позже, начиная с XVIII века, выражаясь в понятии «воинская честь». Пока же он свидетельствует о необходимости для каждого чина снискать добрым поведением милость, благословение и помощь Божию и «счастье», т. е. удачливость в трудах и бранях. Обращение к ценностям религиозной морали вполне объяснимо, если вспомнить, что в отсутствие только формировавшихся национальных ценностей Нового

---

Скачать книгу