О нет, никогда не погибнет их след;

             Для сердца прошедшее вечно.

      Страданье в разлуке есть та же любовь;

             Над сердцем утрата бессильна.

      И скорбь о погибшем не есть ли, Эсхин,

             Обет неизменной надежды:

      Что где-то в знакомой, но тайной стране

             Погибшее нам возвратится?

      Кто раз полюбил, тот на свете, мой друг,

             Уже одиноким не будет…

      Ах! свет, где она предо мною цвела, —

             Он тот же: всё ею он полон.

      По той же дороге стремлюся один

             И к той же возвышенной цели,

      К которой так бодро стремился вдвоем, —

             Сих уз не разрушит могила.

      Сей мыслью высокой украшена жизнь;

             Я взором смотрю благодарным

      На землю, где столько рассыпано благ,

             На полное славы творенье.

      Спокойно смотрю я с земли рубежа

             На сторону лучшия жизни;

      Сей сладкой надеждою мир озарен,

             Как небо сияньем Авроры.

      С сей сладкой надеждой я выше судьбы,

             И жизнь мне земная священна;

      При мысли великой, что я человек,

             Всегда возвышаюсь душою.

      А этот безмолвный, таинственный гроб…

             О друг мой, он верный свидетель,

      Что лучшее в жизни еще впереди,

             Что верно желанное будет;

      Сей гроб – затворенная к счастию дверь;

             Отворится… жду и надеюсь!

      За ним ожидает сопутник меня,

             На миг мне явившийся в жизни.

      О друг мой, искав изменяющих благ,

             Искав наслаждений минутных,

      Ты верные блага утратил свои —

             Ты жизнь презирать научился.

      С сим гибельным чувством ужасен и свет;

             Дай руку: близ верного друга

      С природой и жизнью опять примирись;

             О! верь мне, прекрасна вселенна.

      Всё небо нам дало, мой друг, с бытием:

             Всё в жизни к великому средство;

      И горесть и радость – всё к цели одной:

             Хвала жизнедавцу Зевесу!»