Часа через три неспешной езды по гладкой дороге, вдоль широкой, живописной реки, хорепископос нарушил затянувшееся молчание.

      – Вон Вышгород, господин, – показал монах на темневший вдали холм.

      Смотреть нужно было против солнца, и Агафодор разглядел лишь тесно скученные крыши, верхушки башен, золотые полушария церковных куполов.

      «Это разумно – устроить резиденцию вблизи от столицы, а всё же не рядом, – подумал он. – Базилевсу следовало бы сделать то же самое, и мятежи городской черни так не сотрясали бы престол. Охлос ленив и быстро остывает. Пока толпа доберется до загородного дворца, она сильно поредеет, а монарх успеет как следует укрепиться. Не зря Ярославоса прозвали мудрым».

      – Смотри, преосвященный, вот и встречающие, – тронул его за рукав Еразм.

      Встрепенувшись, посол перевел взгляд ниже.

      У подножия холма был разбит узорчатый шатер, около которого толпились люди и были привязаны лошади. Там происходило движение.

      Вот кто-то в длинном алом плаще первым сел в седло. За ним длинной вереницей выстроились остальные всадники.

      Процессия медленно, торжественно тронулась навстречу посольскому кортежу.

      К повозке подъехал переводчик, громогласно объявил:

      – В знак почтения к великому августу тебя встречает пресветлый князь!

      Агафодор приосанился, расправил складки парадного облачения, поправил на груди крест и золотую цепь.

      – Спустите меня! – приказал он.

      По протоколу государя полагалось приветствовать, стоя на земле.

      Слуги приняли епископа под руки, помогли сойти на проворно расстеленный ковер.

      – Князь сидит в седле, как молодой, – сказал Агафодор драгуманосу, глядя на приближающуюся процессию.

      Благомудр засмеялся, очень чем-то довольный.

      – Он и есть молодой. «Пресветлым князем» называют Святослава Ярославича, государева сына.

      Хоть протопроэдр очень хорошо умел управлять своим лицом, но здесь за бровями и ртом не уследил: брови поползли кверху, губы – книзу. Из-за принца он, посланник кесаря, спешиваться бы не стал! Какой урон для достоинства империи!

      Переводчик невинно осведомился:

      – Не думал же ты, господин, что сам великий князь в свои семьдесят лет выедет тебя встречать?

      Лезть обратно в экипаж было глупо. Агафодор поступил иначе – сделал вид, что сошел на землю, дабы помолиться. Пусть принц подождет, пока божий человек взывает к Тому, Кто превыше земных владык.

      Преклонил колени на ковре, трижды поклонился большим поклоном, принялся нараспев благодарить Всевышнего за благополучное окончание долгого путешествия. Сам поглядывал искоса – что «пресветлый князь».

      Принц, подъехав, с минуту подождал в седле. Потом спрыгнул, подошел к переводчику. Тот, поклонившись рукой до земли, зашептал-заворковал. Докладывал.

      Сын великого архонта был высок и статен, с подкрученными светлыми усами и, как все