Я сидел на заборчике, ограждающем территорию магазина на центральной улице города, и высматривал ту, что подходила по моим выдуманным критериям. Вечер уже подходил к восьми, похоже, сегодня тоже ничего не сложится.

      А эта? Похожа на загнанную лошадь. Прёт тяжеленные пакеты. Не шибко ухоженная, типичная разведёнка-бухгалтер. Кольца нет. Взгляд разведёнки. Давно и безнадёжно одинокой. Ну, попробуем?

      – Вам помочь? – спросил я, подходя к ней и подхватывая пакеты в её руках.

      Она испугалась. Верно я угадал. Ничего хорошего от мужиков она не ждёт.

      – Не бойтесь, я лишь хочу помочь. Мне нечего делать, скучно, а вам тяжело. Я вам помогу, вы скажете мне «спасибо», я буду горд собой, и день пройдёт не зря.

      Она отпустила сумки, но глаза так и остались глазами испуганной коровы.

      – Вам куда?

      Она проблеяла название улицы, я пошёл, она посеменила вслед.

      Я шёл и что-то трепал языком. Не помню, что. Да и она, скорее всего, не вспомнит. Не важно. Что-то о том, что надо помогать людям, потому что всё в мире взаимосвязано. Надо делать добро. И другую подобную благостную пургу. И дальше – то же ля-ля.

      А когда дошли, я внаглую спросил:

      – Чаем напоите? Пить хочется.

      Она впала в ступор. Я взял её за подбородок, слегка нажал, опуская голову:

      – Это делается так: «Да, конечно, у меня есть и чай, и кофе, и кое-что покрепче».

      Неожиданно её отпустило. Она ухмыльнулась, в глазах мелькнули, видимо, уже забытые, блядские искорки:

      – А то так пить хочется, что переночевать негде?

      – Ну, вот! Приятно иметь дело с умной женщиной.

      – Ладно, пойдём.

      Типичная двухкомнатная хрущёвка. Комната подростка-дочери (лет пятнадцати), гостиная, она же, видимо, её комната, кухня малюсенькая, совмещённый санузел. Обстановка старомодная,