Отец сказал, вручая шпагу,

      Письмо Тревилю написав:

      «Про честь, сын помни, и отвагу,

      Не спорь тогда, когда не прав.

      Друзей своих люби до гроба,

      Пощады не давай врагам.

      И с девушками будь не робок,

      Плати без срока по долгам.

      Стремиться не к богатству надо,

      За медный грош всю жизнь отдав.

      А к славе доброй, как к награде,

      Церковный чтя святой устав.

      Не думай, милый сын, о власти,

      Добра не принесёт тебе.

      Беги от лжи и сладкой лести,

      Напакостят твоей судьбе.

      Тревилю покажи письмо ты,

      Поможет мушкетёром стать.

      Дыши лишь воздухом свободы

      И помни про меня и мать».

      Поклявшись следовать завету,

      Вскочил на лошадь и в Париж.

      Ждала удача по приметам —

      Попалась в мышеловку мышь.

      Стояла славная погода

      И птицы пели в вышине.

      Легко дышалось на свободе,

      Совсем не думал я о сне.

      В Париж приехал только утром

      И тут же сходу в переплёт.

      Повёл себя совсем не мудро,

      Забыв про разума оплот.

      Внезапно грубый парижанин

      Толкнул, сбив с ног, несясь куда-то.

      «С дороги, смерд!» – мне крикнул Каин,

      Но не спустил аристократу.

      Схватив его за плечи ловко,

      Потряс, как яблоню, немного.

      Сказал: «Не вижу что-то давки,

      Свободна от людей дорога.

      Несётесь Вы как угорелый,

      Совсем не помня о манерах.

      Сбиваете прохожих смело,

      Не видя на пути барьеров».

      Махнул рукою парижанин

      И тут же прибежали люди.

      Скрутили мигом в рог бараний,

      Такой исход был очевиден.

      «Ну что, голубчик, получил ты

      Достойную за смелость плату?

      Знать будешь как с аристократом

      Вести теперь, дурак проклятый!»

      Сказал и засмеялся громко,

      А я лежал пред ним на травке

      И вдруг увидел незнакомку,

      Прекрасная была чертовка.

      Окно раскрыв в своей карете,

      Сказала: «Граф Рошвор, немедля

      Меня к де Ришелье доставьте,

      Ужасно сильно привередлив».

      Поклон отвесил парижанин

      И руку протянул учтиво.

      Рассудка здравого на грани

      Я был тогда, о, как красива.

      К траве взгляд опустив, спросила:

      «Кто этот юноша, ответьте?»

      «Гасконец чёртов, вражья сила, —

      Рошвор сказал, – достоин смерти».

      «А что торчит там из кармана?» —

      Заметила вдруг часть конверта.

      Поддел граф шпагой лист бумажный:

      «Миледи, для Тревиля это».

      «А ну-ка мне письмо подайте, —

      Плутовка громко попросила, —

      Итак, послания податель

      Сын друга лейтенанта, мило.

      Стать хочет мушкетёром славным,

      Служа короне безупречно.

      Богатство не считает главным,

      Далёк от власти бесконечно.

      Ну что же, граф, пора и в путь нам,

      Не станет Ришелье ждать долго.

      Оставим юношу гвардейцам,

      Глядишь, и наберётся толку».

      Рошфор на козлы сел кареты,

      Взмахнул кнутом и к кардиналу.

      Тогда я проклял всё на свете,

      Поклявшись отомстить нахалу.

      Узнав, где де Тревиль, поспешно

      К нему ворвался и промолвил:

      «Позвольте быть слугою вечным.

      Отдав последние все силы».

      «На друга давнего похожи, —

      Ответил капитан с улыбкой, —

      Припомнились до самой дрожи

      Минуты давней славы хрупкой».

      «Отец служил когда-то с Вами, —

      Сказал я, улыбнувшись тоже, —

      Смогу ли передать словами,

      Как память всех наград дороже».

      «Желаете стать мушкетёром?» —

      Спросил