«От аза до ижицы…». Литературоведение, литературная критика, эссеистика, очеркистика, публицистика (1997—2017). Андрей Углицких
Читать онлайн книгу.
в широком смысле этого слова. Ведь, на первый взгляд, кажется, что все дееписяние Государства Российского, от «преданий старины глубокой» и до наших дней – это история смуты, бунта, «окаянщины»: «Да лучше бы я ничего этого не знал!» – невольно восклицаешь, в сердцах, окончательно запутавшись в частоколе распрей, череде предательств, клятвопреступлений и братоубийств, в колючей проволоке интриганства, – такое отчаяние охватывает тебя, порою, при чтении обстоятельного Карамзина, живописного Соловьева, зажигательного Костомарова!
Действительно, многое из того, что происходило с Россией достойно и стыда и осуждения, многое, да не всё. Не было лёгких времён. Шла тяжёлая борьба за место под Солнцем, за право жить на своей земле, говорить на родном языке. Проходила она с огромными издержками и потерями, неразумением и нерадением во всех его формах.
Целые периоды Российской истории остаются за гранью элементарных человеческих представлений о добронравии, за пределами понятий о христианской морали. Живые старообрядческие костры, Днепры и Волховы людской крови, пролитые российскими царедворцами, соляные приказы лукавого Бориса Годунова, сваи из самого прочного в мире материала – человеческих костей, навсегда вбитые в основание «северной столицы» Петром свет Алексеевичем, дыбы Бироновщины, постыдное рабовладение и работорговля своими соплеменниками, вплоть до последней трети девятнадцатого века… А про двадцатый и говорить нечего!
Более того, при внимательном взгляде в прошлое выясняется, что и появлением на свет Древнерусское государство обязано именно ситуации «окаянщины». Нестор, описывая призыв варягов – руссов (862), сообщает: «и восстал род на род и быша в них усобицы и воевати почаше сами на ся». О чём ведёт речь летописатель? Да о том, что описываемое время ознаменовалось внутренней распрей, по сути, – гражданской войной, самоуничтожением родов в н у т р и племён населявших север будущей Руси (юг был под «козарами» и не принимал в этом, судя по всему, деятельного участия).
Доведённые до отчаяния люди, наши далёкие предки, решились тогда призвать для управления и обеспечения хоть какого – то порядка начальников «со стороны». Не правда ли этот сюжет во многом повторяет события, произошедшие в 1917 году, но с точностью «до наоборот»: тех позвали, а этих «привезли в пломбированном вагоне», первых – на благо земли, а вторых – на погибель её, те – «чужие», а эти – вроде бы «свои». Видно и впрямь, «свои хуже чужих!»
Лишь два эпизода российского дееписания, на мой взгляд, в полной мере освящены елеем умиротворения: краткий период сразу после Крещения Руси Святым Равноапостольным Великим князем Владимиром и относительно спокойное царствие Михаила Федоровича (1613—1645). В первом случае Великий князь «…велел развозить по улицам хлебы, мясо, рыбу, овощи, мёд и квас в бочках. «Где нищие, недужные?» – спрашивали люди княжеские и наделяли их всем необходимым. Сию добродетель Владимирову приписывает Нестор действию