Потом Никита узнал: в то время, когда он трепетал на ветру, предвкушая радость встречи, она была в кино. С его другом.

      С тех пор Никита избегал сильных эмоций, считая, что страстно мы желаем лишь то, чему случиться не суждено. Может быть, на подсознательном уровне, в глубине души мы просто уже знаем верный ответ – НИКОГДА, но сознание сопротивляется до последнего, подсовывая надежду: «А вдруг?»

      Лавров сразу поверил в измену Эльзы, потому что слишком хорошо знал такой вот ее пьяный от любви взгляд. О, этот взгляд женщины, испытавшей вершину наслаждения! Сколько в нем томности, неги, сознания своей обольстительности. Они были счастливы в браке, были друзьями и нежными любовниками, и осознание того, что Эльза может быть так же счастлива с другим, хлестко ударило Никиту по нервам.

      «Но как я мог не догадываться ни о чем? Неужели я настолько слеп, что не заметил примет неверности в человеке, которого, как полагал, знаю достаточно хорошо? – стучали в висках мысли. – Или Эльза научилась так искусно притворяться? Тогда я все равно слеп, раз не видел, как сильно она изменилась. А может быть, для нее это была любовь с первого взгляда, как молния сразившая ее? Как назло, я был слишком занят на работе, завертелся последнее время так, что дни летели один за другим, серой чередой сменяя друг друга…»

      И вот теперь он потерял все: не будет больше тех чудных вечеров, когда они сидели вместе за красиво сервированным столом и говорили, говорили, говорили.

      Им никогда не было скучно вдвоем, всегда находилось нечто интересное, что непременно хотелось обсудить: полеты ли Ричарда Баха во сне и наяву, органную музыку его знаменитого предка или ископаемую орхидею, застывшую в куске янтаря миоценового периода. Когда они были вдвоем, им больше никто не был нужен.