Пионерчиков испугался. Он в отчаянии кинулся к доктору и взмахнул руками.

      – Не хотите? – остановил его доктор и улыбнулся добрыми ясными глазами. – Ну ладно, ладно. Вы человек. Вы говорите на настоящем человеческом языке. Дайте руку.

      Но Пионерчикову было не до этого. Он сорвался с места и выбежал из лазарета. Придя в себя, он приоткрыл дверь, чтобы выразить ещё раз своё возмущение, но, посмотрев в глаза Челкашкину, вдруг вскрикнул: «Гав!» – и в испуге бросился по коридору.

      Удивительный урок капитана Морякова

      Звёзды перемигивались всё так же хитро и таинственно.

      Конечно, от космической неудачи носик Перчикова немного побледнел, но в запасе у радиста было множество дел на земле. Он тут же взял собранный недавно магнитофончик и отправился к Морякову записывать для Солнышкина первый урок английского языка.

      Накинув полотенце на шею, капитан сидел перед мольбертом и держал в руке кисть. Он любил рисовать красивые суда, заморские гавани, чтобы их могли увидеть ребята из его далёкого городка. Его картины согласны были приобрести известные музеи, но Морякова это не привлекало. Зато в школе, где когда-то на старенькой скрипящей парте он рисовал паруса, теперь на стенах бушевали все моря и океаны. Стоило новичку войти в коридор – и на него обрушивались волны Биска́йского залива, надвигались арктические льды, а между ними весело кричали ладные, яркие пароходики. Нет, не зря половина школы собиралась в дальнее плавание.

      Теперь Моряков взялся за портреты лучших людей с прославленного парохода «Даёшь!». И на полотне из облака пара возникало весёлое лицо в колпаке.

      – Борщик! – воскликнул Перчиков, войдя в каюту.

      – А что, похоже? Правда, похоже? – обрадовался Моряков. И, сощурившись, посадил коку на нос маленькую розовую запятую. – Но не будем терять драгоценного времени. – Капитан бросил взгляд на магнитофон.

      – А может, лучше завтра? – спрятал магнитофон за спину радист.

      – Что вы, Перчиков, – сказал капитан, чуть-чуть выпятив губу и разглядывая исподлобья портрет. – Открывайте-ка ваш аппарат. Минуты, Перчиков, как раковины в океане. Одна пустая, а в другой в это время растёт маленькая жемчужина. Это ведь здо́рово, что растёт, а? – И, услышав, как зашелестела магнитофонная лента, Моряков сказал: – Гуд монинг, – и вежливо улыбнулся Борщику. – С чего же мы начнём наш урок? Пожалуй, мы поговорим с вами, как джентльмен с джентльменом. Не так ли? – И капитан учтиво раскланялся. – Начнём с правил морской вежливости.

      Увидев, что всё в порядке, Перчиков на цыпочках вышел в коридор и поднялся в радиорубку. А Моряков, легко работая кистью, продолжал на английском языке преподносить возникающему на холсте Борщику урок вежливости. Но неожиданно за дверью раздалось такое громкое «гав», что он едва не выронил кисть и бросился в коридор.

      На пороге, виновато переступая с ноги на ногу, стоял Пионерчиков.

      – Послушайте,