Когда было по-честному. Эссе. Владимир Буров
Читать онлайн книгу.
копия, просто мазня простого маляра, а не художника. Более того, маляра, выдающего себя за художника. Просто фантастика, что можно вот так кобениться. Но здесь это видно, потому что очевидно, а очевидно потому, что противно, очень трудно переводить эту абракадабру в человеческий разговор, удается иногда, но также редко, как подставить вторую щеку. Сил почему-то на эту операцию не хватает.
Но Анатолий Стреляный – чё-то он ко мне пристал сегодня – привел другой пример плохого, а точнее неправильного перевода. В своей передаче-отчете за весь прошлый 2014 год Анатолий Стреляный оторвался от души. А именно сказал, посмеялся вместе с автором, который прислал ему письмо, где кто-то назвал Волхвов, пришедших повидаться с Иисусом Христом – святыми.
– А какие они святые, – смеются ребята, – ведь они же ж:
– Язычники.
Ответ на эту ошибку простой, хотя и сложный:
– Так все когда-то были язычниками. – Дальше продолжать?
Но скажу, как сказал бы Василий Розанов, или Спиноза, или Александр Сергеевич Пушкин – парадоксов друг:
– Меняются не только живые, но и мертвые.
Окей? Ибо меняется время, относительно которого они крутятся, как белка в колесе. Ведь Христианство и задумано было, чтобы спасти Адама. Спасти Прошлое. Только тогда можем спастись и:
– Мы.
Вот теперь точно:
– О'кей.
3.1.15 – Дежавю – Александр Подрабинек
Не хотел писать: и так всё ясно, но передача повторяется и повторяется, особенно замечательны слова:
– Рождественская история, – про то, как книга Мак-ва, была напечатана, как говорится: в журнале ор. Который считался даже тогда очень сильно соцреалистическим.
– Но, – говорит, Александр Подрабинек, – это уже была Оттепель. – Поэтому, следовательно, напечатали, и не просто напечатали, а по звонку из б:
– Нельзя посадить, значит печатать!
Тогда как этот ларчик просто открывается:
– Максимов не меньший, а даже больший ц, чем был главный редактор журнала Октябрь – Кочетов. Поэтому и:
– Обязательно печатать! – А Кочетов, к ужасу своему только, видимо, тогда понял, что:
– Уже проверили роман-то, в б.
Или, наоборот: прикинулся непонимающим, но в не том смысле, что:
– Я слежу здеся за малейшими проявлениями нелояльности – это и так все знали, а:
– Почему иво посылаете Диссидентом Заграницу, а меня оставляете здесь, на деревне у Дедушки. – Ну, в том смысле, что где-то пароль в 44-м, примерно, году был:
– Бабушка приехала, – а здесь, если говорят: Дедушка, то остаешься в Москве, а Максимов, который ничем не лучше меня, едет Туды-твою наслаждаться. А точнее:
– Собачиться, – ибо ничего другого он делать и не умел, и не хотел. Насобачился Здесь, пусть потявкает таперь на Них.
А Вы говорите, Фанташтика! Рождество! – Извините, но больше похоже на Конец Света. Ибо:
– Куда ни сунь-ся – везде Вранье. – И не просто вранье, а:
– Откровенная,