Развалины усадьбы находились за околицей села. В общем-то, и развалин там уже давно не было, так кое-где виднелись из земли обросшие мохом остатки фундамента. Видимо, еще во время революции свободные граждане растащили усадьбу на строительный материал. Чудесное горное место, рядом речка, о строителях напоминала только куча привезенной щебенки и несколько вбитых колышков. Мы поставили палатку и приступили к поискам.

      Как вы думаете, что мы искали? Ни за что не догадаетесь. Перед вашим мысленным взором встают клады, сокровища и прочий наивный бред из детских книжек. Нет, мы искали место, где здесь почти сто лет назад находилась помойка. Да, да именно помойка, ну на худой конец свалка мусора. Не удивляйтесь. Гена прекрасно понимал, что все, что когда-то было ценного, местные жители приватизировали давным-давно. Единственное место, где можно было хорошо поживиться, это помойка. В свое время Гене уже как-то раз привалило такое счастье. Он с блеском в глазах вспоминал о найденных там гвардейских эполетах, сломанной сабле, коробочках и бутылочках, извлеченных из мусорника. Да, бутылочка, которую стеклодув сделал в девятнадцатом веке, значительно отличается от нынешних. Узнать ее легко. Пузырьки воздуха из легких мастера отчетливо просматриваются на стекле, покрытом радужными разводами цветов побежалости. И, если в Крыму такая бутылочка стоит 10 гривен, то в Одессе минимум пятьдесят, а за границей 20, но уже долларов. А таких бутылочек Гена тогда нашел больше сотни. И не потому, что там в старое время был склад стеклотары. Просто за сотню лет существования той трещины в земле, которую заполняли мусором, накопилось масса вещей, большая часть которых сгнила и пришла в негодность, но стекло хранится в земле совсем неплохо.

      Поиск происходил так. Мы исследовали местность щупами. Щуп – это длинная палка, на концах которой был примотан кусок жесткой проволоки. Там где щуп легко втыкался в землю – копали. Конечно, если бы дом сохранился, то искали бы по-другому.