Мои путешествия по Сибири. Владимир Обручев
Читать онлайн книгу.
летней работы. Никто не подчеркнул, что в записную книжку нельзя занести даже кратко все виденное за день не только при осмотре выходов горных пород, когда наскоро записываются результаты измерения условий залегания, но и в промежутках между этими пунктами остановки, когда глаз геолога должен следить за формами рельефа и их изменением, а память должна вбирать и хранить все виденное. Никто не отметил, что в тот же день вечером легко занести все это по памяти в дневник, но что наблюдения последующих дней, наслаиваясь, вытесняют из памяти предшествующие наблюдения и восстановить все виденное на память, при обработке материала по возвращении с полевых работ, уже невозможно на основании кратких заметок в записной книжке. Кроме того, отдельный дневник, перевозимый в вьючном ящике, более гарантирован от порчи и потери, чем записная книжка, засунутая в карман, которая может быть потеряна и во всяком случае подвергается подмочке и трению, т. е. сглаживанью записей до неразборчивости. И, наконец, такой дневник дает возможность использовать наблюдения и все результаты летней работы даже через несколько лет по ее выполнении, а также другим лицом, если автор дневника умер, заболел или переменил специальность. Итак, только ведение дневника позволяет полностью использовать затрату времени, труда и средств на полевые исследования.
Всего этого я не знал и в более трудных и сложных условиях полевой работы в Прибайкальских горах продолжал пользоваться только записной книжкой.
Когда после ужина и чая стемнело, проводники пригнали пасшихся поблизости лошадей и устроили для них дымокур – маленький костер из сырых ветвей лиственницы вперемешку с травой, который давал густой дым и мало жару. Лошади стояли вокруг него, спасаясь от комаров. Проводники легли под своим навесом из холстины, укрывшись с головой, возле другого костра, в котором медленно тлели два толстые полугнилые бревна. Я лежал в своей палатке, плотно застегнутой от комаров, и некоторое время слушал ночные звуки – шепот речки, журчавшей в нескольких шагах, легкое потрескиванье в кострах, фырканье лошадей, изредка хлопанье крыльев какой-нибудь птицы, спавшей по соседству на дереве и, еще реже, крик совы. Чуть свет проводники опять пустили лошадей пастись, развели огонь, поставили чайники, потом разбудили меня.
В этот день мы прошли по местности такого же характера – те же плоские горы, сплошь покрытые тайгой, и болотистая долина р. Уйгуры, до верховья последней, где поднялись на перевал через Онотский хребет. Здесь разреженный лес позволил оглянуться: везде видны были широкие, почти ровные гребни водоразделов, между ними широкие плоские долины и везде тот же однообразный лес, преимущественно хвойный. В долинах кое-где серебрились извилины речек и зеленели болотистые лужайки, внося некоторое разнообразие в ландшафт Онотского хребта. Только впереди на востоке тянулся более высокий гребень Приморского хребта, на котором выделялись отдельные скалы и скалистые вершины, скрашивая