– Нас смогут увидеть только сзади. Спереди будут непроницаемые шторы.

      Но весы еще качались. Он не верил, что Лопахин мог вот также – почти случайно, но не один раз – трахать Раневскую за шторами зрительского сознания.

      Никто не поверит, но сейчас и проверим.

      Он пошел за Ириской – не спутать бы с Лариской – Виринеей толстенненького производства. И без всякого внутреннего сопротивления трахнул ее два раза подряд.

      – Зачем?

      – Чтобы всё было по-честному: один раз за занавеской – другой прямо за шторами, чтобы видели с улицы.

      Хотя какая здесь улица, так только вид на старый заброшенный, возможно даже, вишневый сад, дверь со ступеньками в винный склад и на будку охранницы ворот на случай ночного завоза товара – возможно вырезки или колбасы ТК, а возможно и наоборот:

      – Могут украсть. – Ибо:

      – Самое лучшее воровство – это воровство у себя, и так уже укравшего всё, что можно, и немного даже больше, так как:

      – Не хватило чуть-чуть на третью в этом году Стенку для комнаты дочки, где и так была уже одна. – Но:

      – Так как раньше мы их не получали даже вообще в мебельные магазины, то теперь и придется:

      – Дома, а ходить всё равно только боком.

      Можно бы на руках, но жаль жопа у всех здоровая – перевешивает само равновесие.

      Возможно здесь люди такие жопастые, что привыкли бояться прямо по песне:

      – Может скажут пейте – ешьте, ну, а может:

      – Ничего не скажут, – ибо осталось только Каберне и шоколад, а и то всё последнее:

      – Только что есть на витрине.

      – Нищета приводит к нарушению божьей заповеди, – сказал Холодильник, – знаешь почему?

      – Нет.