В церкви было тепло и пахло расплавленным воском.

      – Косынку повяжи, корова бестолковая! – прокричала мне вслед бойкая старушонка в телогрейке и стоптанных, некогда лакированных туфлях.

      Косынки, равно как и другой одежды, у меня не было, и я повязала на голову тонкий шерстяной шарф. В свою новую жизнь я взяла только пару сменного белья да упаковку колгот – все остальное мне предстояло приобрести на месте.

      Я не могла вспомнить, когда была в церкви в последний раз. Молиться я не умела. Протянула сторублевую бумажку продавщице свечного ларька и услышала неприветливое – сдачи нет! Я улыбнулась – на нет и суда нет, сдачи не надо. Женщина, продающая свечи, подобрела и даже раздвинула вялые губы в улыбке. Сколько вам свечей, спрашивает. Одну, говорю ей. Она удивилась, но промолчала. Показала, куда свечку ставить.

      Я несколько минут посмотрела на дрожащее оранжевое пламя. Пробормотала: «Да успокоится душа его». Вздрогнула, вспомнив кровавое пятно на деревянном полу.

      – Вы не имеете права меня не пустить! – Хриплый крик отвлек мое внимание от бездумного созерцания торжественно-спокойных иконописных лиц. Я обернулась – на церковном пороге стояла невысокая женщина лет тридцати семи – сорока в нарядном приталенном пальто и застиранном платке. Дорогу ей преградила та самая воинственная бабка, которая обозвала меня коровой.

      – Еще как имею! Топай отсюда. Топай, кому говорят.

      – Вы за это ответите.

      – Это ты мне ответь, кто тебе морду-то разукрасил? Церковь – место не для алкашей.

      – Да пошла ты, – спокойно сказала неудавшаяся прихожанка.

      Я отвернулась. Куда я попала? Грубость бедности – к этому надо относиться с философским спокойствием. Но одно дело наблюдать подобную сценку из окна хорошо протопленного авто, а совсем другое – стать ее непосредственным участником. Неужели эта вредная бабка и эта женщина, лицо которой посинело от свежих гематом, отныне и есть мое окружение? Значит ли это, что через какое-то время и я стану одной из них? И некто, увидев меня из окна своего автомобиля, скользнет равнодушным взглядом по моей немодной засаленной куртке и вздохнет – несчастная женщина, зависшая в бесконечности между растраченной на мелочи молодостью и пугающей нищей старостью.

      …Я понятия не имела, куда мне пойти. Бело-золотая церковь, дрожащая свеча в память о том, кого я убила – все это выглядело по-киношному красиво и даже пафосно. Но я так и не решила самый главный вопрос: что дальше-то делать? У меня хватило смелости изменить внешность и сбежать из города, где найти меня проще простого. И вот я здесь, в глуши.

      – Закурить не найдется?

      –