– А вот и нет, – сказал Капитан. – Пирог и правда божественный.

      – Тогда тебе надо объединиться в коалицию с дядей. Будете пикетировать кафе и лично Джерри.

      – Ну, я вовсе не имею в виду такие радикальные методы… Завтра, может, зайдём к нему?

      – Вечером? Давайте, – рыжей идея понравилась. – Давно у него не собирались всей компанией. Он будет очень рад.

      Лучик кивнула и погладила дремлющего на подушке кота.

      – Курт, ты достал переноску?

      – Сейчас, сейчас…

      Он рылся в шкафу, пытаясь одновременно не обрушить горы накопившегося там полезного и не очень хлама и найти требуемое. Но под руку попадались, как обычно, совсем посторонние вещи: велосипедный насос, коробка с салфетками, полотенца, утюг, батарейки, сложивший крылья сломанный ярко-зелёный воздушный змей. И много других, относящихся к понятию «посторонние» ещё больше – духовые трубки из полых костей птицы ои, низкорослый деревянный тотем, чёрная вода, запечатанная в пробирку, мутный кусок янтаря с разъеденным ржавчиной циферблатом часов внутри него, рыцарская перчатка-протез, странные, будто созданные из залитой эпоксидным клеем паутины или изморози серьги – откуда это? – в лакированной коробочке, засушенные зубастые цветы, так и не взошедшие здесь собранные им самим семена крюкохвата. И ещё одна окаменелость – крупный, лежащий на самом дне шкафа булыжник с выступающим, но намертво въевшимся в поверхность зеркалом с ручкой. Стекла в нём не сохранилось, только ставший по своему составу почти неотличимым от камня когда-то железный остов. Курт всегда хотел расколотить этот камень и посмотреть на обратную сторону вмурованного в него зеркала.

      – Долго ещё?

      – Сейчас… Тут не шкаф, а какой-то запасник музея!

      – Сам заполнял, – невинно сказал Капитан. – Особенно всяким барахлом из задверья.

      Что правда, то правда, и Курт только фыркнул, зарывшись лицом в висящий на вешалке тёмно-красный меховой плащ. Это был его плащ, он пах травами и смолой и совсем уже не пах зверем, потому что Курту разрешили забрать плащ только после обработки специальным, убирающим животный запах составом. Чтобы вернуть пострадавшие от этого ароматы леса, Курт две недели хранил переложенный травой и кусочками коры плащ завёрнутым в плотную бумагу. И трава, и кора теперь лежали в кожаном мешочке у пояса. Там же были и бусы, и амулеты, и пара корешков, самых не вонючих из принесённых тогда шаману. А на капюшоне осталась с ещё большим трудом отвоёванная череп-маска. Светодиоды из глазниц Курт убрал.

      – Я заберу всё своё домой, – глухо пообещал он, уткнувшись в мягкий мех.

      – Когда? – спросил Капитан. – А то я имею виды на свободное место.

      – Когда найду, куда это пристроить дома.

      – Всё ясно. Губу закатываю.

      Переноску Курт обнаружил на самой верхней полке, за сумкой с собранной палаткой и свёрнутым рулоном плавательного