Маленький посетитель воскресной школы

      говорит, что в раю будут планшеты и ванны, чтобы играть и мыться.

      Также будет много спрайта и кока-колы,

      а небеса высоки – чтобы все могли распрямиться,

      потому что горбатого исправит не сырая могила,

      а райские кущи с фонтанами и беседкой,

      и чтобы чистая сила парту на крыльях носила,

      за которой прописи пишешь с прекрасной соседкой,

      потому что в раю обязателен белый передник и прозрачные банты,

      и белые воротнички, подшитые к форме суконной.

      И еще говорят, что небо держат атланты

      и каждый из них – со своей чудотворной иконой.

      И пустят туда только братьев-славян по крови.

      По улице медленно, глаза опустивши долу,

      мама в длинной юбке и в платке по самые брови

      ведет сыночка на литургию и в воскресную школу.

      Лег под иконы на скамью – не встанешь со скамьи.

      Рождение в кругу семьи и смерть – в кругу семьи.

      Висят иконы на стене. Вокруг стоят свои.

      Родился – ты уже в кругу, и умер ты – в кругу.

      Родился – ты уже в долгу, и умер ты – в долгу.

      Ты задолжал своим родным, а заплатил врагу.

      Быт заскорузлый, крепостной, тут нет особых бед.

      Пост, мясоед, и снова пост, и снова – мясоед,

      Жить впроголодь – ты будешь здрав, есть много – страшный вред.

      Стоит усадьба на холме, вокруг усадьбы – сад,

      наш барин не в своем уме, живет – и сам не рад.

      А немец-староста умен, подлец и казнокрад.

      С берданкою старик хромой поставлен сад стеречь,

      нельзя ни деревцо срубить, нельзя усадьбу сжечь,

      нельзя с курсисткой нежной лечь, но не об этом речь.

      Нельзя податься в ближний лес – там вор чинит разбой,

      нельзя в столицу – там еврей зовет на смертный бой,

      нельзя податься никуда – ты человек простой.

      Ты – непутевый человек, небрит