Священной гордости горя огнем,

      Она склоняется пред королем

      И, внемля свиты радостному кличу,

      Развертывает славную добычу –

      Штаны Шандоса, скрытые дотоль.

      «Позволь мне, – говорит, – о мой король,

      Вернуть под власть твою, твои законы,

      Ту Францию, где ныне скорбь и стоны.

      Клянусь, я превзойду твои мечты:

      Клянусь тебе моей чудесной силой,

      Моим мечом и девственностью милой,

      Что будешь в Реймсе коронован ты;

      Ты прилетишь грозою к англичанам,

      Которые стоят под Орлеаном.

      Иди, взнесись до дивной высоты;

      Иди, простившись с тихою рекою,

      И мне дозволь повсюду быть с тобою».

      Придворные теснятся перед ней,

      С нее и с неба не сводя очей,

      Ей хлопают, дивятся, ободряют,

      Восторгом бурным зову отвечают.

      И каждый, поднимающий копье,

      Оруженосцем хочет быть ее.

      Жизнь за нее отдать согласен каждый,

      И в то же время каждый одержим

      Мечтой о славе и палящей жаждой

      Отнять тот клад, что ею так храним.

      Все в путь готовы, всякий суетится:

      Один спешит с любовницей проститься,

      Тот, отощав, к ростовщику идет,

      Тот, не платя, свой разрывает счет.

      В руке Дениса орифламма[39] реет.

      При этом виде в сердце Карла зреет

      Высокая надежда. Грозный стяг,

      Перед которым убегает враг,

      Иоанна и осел, парящий в небе,

      Ему бессмертный обещают жребий.

      Денис хотел, бросая этот кров,

      Лишить любовников прощальных слов,

      Чтоб слез они зазря не проливали

      И времени напрасно не теряли.

      Агнеса, не подозревая зла,

      Хоть был и поздний час, еще спала.

      Счастливый сон, пленительный и лгущий,

      Ей рисовал восторг, ее бегущий,

      Ей снилось, что с любовником своим

      Она любви вкушает наслажденье;

      Ты обмануло, сладкое виденье:

      Ее любовник уведен святым.

      Так иногда в Париже врач бездушный

      На жирные блюда кладя запрет,

      Больному не дает доесть обед,

      К его прожорливости равнодушный.

      Добряк Денис,