Город. Штурм Грозного глазами лейтенанта спецназа (1994–1995). Андрей Загорцев
Читать онлайн книгу.
и залегли в нее на всю ночь. А как только стемнело, началось огненное шоу. Наша пехота лупила в темную чеченскую ночь без перерыва. Со стороны чеченов тоже лупили основательно. И куда мне было идти с бойцами, которые в страхе вжимались в грязь, боясь поднять головы. Потом уже я немного освоился и достал бинокль, который тоже добыл «непорядочным» способом. Бинокль валялся на броне медицинской МТ-ЛБ и явно никому нужен не был. То ли офицер какой оставил, то ли солдатик какой неразумный. Недолго мучаясь угрызениями совести, я вспомнил народную военную поговорку, что в армии нет слова «потерял». В результате у меня появился нигде не учтенный бинокль. Я тогда, валяясь в грязной яме, попытался засечь огневые точки боевиков. Что-то черкал в своем блокноте в быстро затухавшем свете взлетающих ракет, иногда перекатывался. Странное дело: глядя на меня, бойцы успокоились, перестали вжиматься в землю, подползли к краю и начали высовываться.
Обматерив наиболее ретивых, возжелавших выставить свою маковку под пули, без разницы чьи, я нарезал каждой паре сектора наблюдения и приказал наблюдать во все стороны. Под утро мы поползли обратно и минут десять, лежа под ураганным огнем своих «мабутеев», пытались криками объяснить, что мы свои. Из окопов на нас орали матом и посылали куда подальше, требовали назвать пароль. Дался он им, этот пароль. Тогда в нашей группировке ввели цифровой пароль, и я думал, что ушлые пехотинцы крикнут какую-нибудь цифру, я крикну другую, сумма сойдется с паролем, «махра» успокоится и пропустит нас. Мы же ведь вчера, только наступила ночь, выпрыгнули из наспех оборудованных окопов и уползли, вроде должны помнить, ан нет! Не помнят и идиотски орут «Паро-о-оль!», не называя при этом ни одной цифры. Пришлось поднять руки и, бросив автомат своим, переться в полный рост, рискуя получить пулю в спину. Хотя, блин, при таком раскладе может и прилететь в грудь от своих доблестных войск.
Доблестные мотострелки, толкаясь и матерясь, стали мне тыкать в морду стволы и безумно орать. Какого-то проблеска здравого смысла я так и не уловил. Прибежал высокий небритый то ли офицер, то ли прапорщик, дыхнул хмельным перегаром, что-то пробормотал, типа «свои», и ушел… Потом, когда мы уже второй раз поперлись за этот же самый бруствер в ту же самую ночь, уточнять огневые точки, которые я все-таки срисовал на карту и по которым не было нанесено ни одного удара, я втолковывал командиру взвода, на чьем участке мы вышли, что да как. Парнишка, хоть и оказался из «пиджаков», понял все и встретил нас на обратном пути лично.
Да много чего было, только не было бани, не было нормального обмундирования, нормального питания и нормального начальства.
А теперь мы на Ханкале, со всех сторон слышна стрельба, рядышком развертывается какая-то часть, ревет техника, орут люди, а мне все по барабану, делать ничего неохота. Даже уже и думать лень.
Началось: какой-то борзый военный ввалился в палатку и начал орать на моих бойцов, в том числе и на меня. Наорался, успокоился и обрадовал меня новостью. Сейчас в моей палатке разместится еще