Спотыкаясь в темноте, парень вышел к родной деревне. Густая ночь – глазами не проломишь – навалилась на крыши, на улицы; последние искорки звёзд пропадали под вороными крыльями туч и облаков. А тут ещё туманы стали охмурять, такие вдруг туманы замесила нечистая сила – Подкидыш перепутал тропинки и вышел не куда-нибудь, а прямо к дому Незабудки. Лбом едва не треснулся в ворота. И что уж совсем удивительно – ему вдруг показалось, что там, за воротами, стояла Незабудка, ждала, караулила. Это, конечно, могло показаться, но Подкидыш почему-то был уверен, что так оно и в самом деле – услышал за воротами возню какую-то. Рассердившись, он едва не плюнул на эти разнесчастные ворота. «Вот привязалась! – Он повернул к своей избе, ощущая под сердцем иголку тревоги. – Цветок на пепелище и вот эта Незабудка Пепелищева – нет ли тут чего-то общего?»

      В доме, куда он вошёл на цыпочках, все давно спали. Дед Илья на печке похрапывал, как былинный Илья Муромец, – даже сверчок испуганно смолкал где-то в углу и скромно пиликал только в коротких перерывах между богатырскими руладами. Но если вся родня, упластавшись до полусмерти, спала без задних ног, то дед Илья, за весь день отлежав бока, спал довольно чутко.

      Приподнимаясь, дед-лежебока зевнул и поцарапал сено своей бороды. Глаза заблестели во мраке.

      – Ванька, – шепотом спросил, – ну, што, протопил?

      – Кого? – Парень тоже стал шептать. Дед приглушённо кашлянул в кулак.

      – Ну, дак ты же баню истопить хотел.

      – Да какая, к чёрту, баня! – Грубея голосом, Подкидыш отмахнулся. – Там вообще ничего не осталось.

      Бестолково посмотрев на него, лежебока попросил:

      – Дай-ка попить. Кха-кха. Першит от курева. Парень подал кружку воды и вдруг спросил:

      – А самогонки нету? Дед едва не поперхнулся.

      – Ты што? Сдурел?

      Помолчав, Простован шепнул сердито:

      – Ну, так есть или нет?

      Помедлив, дед нехотя ответил:

      – Есть маленько. В подполе.

      – Я достану. Ты будешь?

      Вытирая губы рукавом, дед пробормотал:

      – Батька проснётся, он тебе достанет…

      – Это ещё неизвестно, кто кого достанет! – сердито просипел Ивашка, вспоминая про уголек, который поднял на пепелище. – Ты посмотри, что я нашёл у Золотого Устья. – Пошарив по карманам, парень замер, округляя глаза. – Посеял где-то… Ёлки! Вот растяпа! Теперь ничего никому не докажешь!

      Лежебока не понял, о чём это внук трындычит. Покосился на тёмную прорубь окна.

      – Стало быть, уехала? Царевна-то?

      – Может, уехала… Может, сгорела живьём. Дед пустую кружку чуть не выронил.

      – Ты чо болтаешь? Как это – живьём?

      – Угли там, вот как.

      – Ох, мать твою!.. Прости ты меня, господи! – Дед перекрестился на сверкающий оклад иконы, стоящей в красном углу. – Это кто же разбой учинил?

      – Я откуда знаю?..