HOMO Navicus, человек флота. Часть первая. З. Х. Травило
Читать онлайн книгу.
Это чужой среди своих и чужой среди чужих. Но Коля был с твердым (титановым) механическим стержнем внутри и чужд сентиментальности. Он шел по службе как танк, не щадя себя и объезжая слабые придорожные кустики. Все наши бригадные командиры подлодок были выращены им и помнили это, как и времена пребывания в бессознательной должности командира боевой части или помощника под опекой Коли. На флоте доброго не забывают. Его побаивался даже комбриг, которому довелось послужить с Колей старпомом. Он был обязан Коле званием адмирала. Именно Коля вовремя не дал ему спиться. Коля был щитом и мечом на совещаниях в политотделе, когда гадкие начальники пытались привлечь к партответственности молодого неоперившегося зама, вся вина которого состояла в отсутствии опыта и не утерянной вере в положительные качества личного состава. Слушая бред, вменявшийся в вину бедняге, он начинал краснеть, переливаться сине-багровым, а затем тихо просил замов ПЛ выйти из кабинета. Что происходило за закрытой дверью, могут поведать только те, кто за ней оставался. Они, увы, молчат до сих пор. Но звук падающих предметов и синяки под левым глазом секретаря парткомиссии и правым глазом замначпо еще несколько дней свидетельствовали о том, что разговор был нешуточный и серьезный. Зама больше не трогали.
Ага, умник из читателей поднял голову и верещит, что этого быть не могло и чистая травля. Наверное, Вы из БЧ-2 в прошлом? Я дам адреса бывших политотдельцев. Хотя, глядя на Ваше лицо… Пожалуй, позвоню-ка я Бурысову… иногда мудрость с возрастом не приходит… Выйдите, пожалуйста… Я ведь тоже Колин ученик…
А вот представьте, что вы, заместитель начальника политотдела, доложили, что избиты лодочным замом. Ну и где вам дальше служить, если вас настолько не любят? Поняли? Ну ладно, сидите, так и быть, в уголке, но тихо…
Продолжаю…
Любимым Колиным заветом командиру ПЛ, когда на лодку приходил молодой зам, было: «Саша (Гена, Вова), не ломай пацана. Я прошу…» После этого командир наливал Коле стакан шила, и Бурысов удалялся. И не ломали. Учили. Коля просил.
Если зам оказывался говном и карьеристом, стучащим на командира, экипаж и коллег в политотдел, к нему приходил Коля. «Ты говно, сволочь и карьерист», – говорил он гаденышу в глаза, одновременно тыча в подлую грудь, где билось змеиное сердце, коротким, красным, как клешня вареного краба, толстым механическим пальцем. Дня через три гаденыш из бригады исчезал навсегда. Куда – спросите в политотделе.
Однако и у Коли была слабина. Нет, я не о выпивке. Колю не могли перепить даже 4 человека. Правда, он предпочитал пить с тремя – меньше тел домой разносить. Да и выпивка никогда не считалась слабостью для офицера.
Его бедой и кошмаром (и у великих людей есть свой скелет в шкафу) был киномеханик-почтальон, единственный матрос, находившийся в прямом подчинении замполиту. Парню было 26 лет – почти предельный призывной возраст. Он был юным хроническим алкоголиком с незаконченным высшим образованием. Отчаявшиеся родители отправили его на Камчатку, на подводные лодки, чтобы отдохнуть от проблемы